Пленники дорог
Шрифт:
— Что ж, хозяюшка, — повернулась я к женщине, — нам здесь нравится. Сколько мы тебе должны?
— Ну… — хозяйка заколебалась. — Вас трое, да лошади… Им надо овес покупать… По две серебряные монеты в день. Хорошо?
Да, милая, хорошо тебя нужда прижала! Чувствую, что берешь ты с нас по столичным меркам совсем немного, и то едва-едва, чтоб прокормиться.
— Хорошо, — кивнула я головой. — Давайте договоримся так: мы платим вам две серебряных монеты в день за наше проживание. За содержание лошадей еще две серебряных монеты. И еще четыре монеты в день положено за то, что вы нам будете покупать продукты и готовить еду, то есть вам причитается по восемь монет в день. Не могу сказать точно, сколько мы у вас проживем, но вот деньги за неделю, — я положила на стол десять золотых монет, на которые женщина уставилась в полной растерянности. Ее можно понять — пятнадцать серебряных монет по цене равняются одной золотой.
— И вот еще что, — я положила на стол еще два золотых, — мы все с дороги устали и проголодались. Это помимо платы. Купите нам, пожалуйста, сейчас еды и приготовьте ужин, если вам это не сложно. Только не говорите мне, что денег много. Нас трое, причем двое здоровых парней, так что, боюсь, и этих денег надолго не хватит.
Пока наша милая хозяйка (кстати, ее звали Райса) бегала на рынок, а ее девочка сидела на дворе, играя с котенком, я пошла в комнату к своим спутникам. Надо поговорить.
Дан из угла в угол ходил по маленькой комнатке, и, все на том же незнакомом мне языке, что-то горячо доказывал Вену. Тот, в свою очередь, стоял лицом к окну и молча смотрел на улицу. При моем появлении они, как обычно, замолчали. Как мне это все надоело! Тайны, недомолвки, умолчания… Как куда пойти, или что сделать — так сразу обо мне вспоминают, а во всем остальном — так я лишняя, или будто меня и на свете нет. Разумеется, куда мне до них! Там голубая кровь, знатный род, родословная, уходящая во тьму веков… Снисходят до меня, грешной — и за это нужно сказать спасибо. Приглушив растущее в душе раздражение, я решила: знаете что, храните-ка вы, парни, свои тайны без меня!
— Я так понимаю, что мое присутствие здесь опять нежелательно?
Несколько секунд молчания — и я повернулась к ним спиной и взялась было рукой за дверную ручку. Хватит, надоело! Пока злость опять мной не овладела, надо уйти. Лучше на двор пойду, с девочкой поиграю. А завтра же, с самого утра, пойду искать себе другой дом.
— Лия, постой! — это голос Дана. — Прости, мы ничего не хотели говорить тебе по одной простой причине: не хотели, чтоб ты впутывалась в наши беды. Хотя Марида и говорила, что тебе можно полностью доверять, но я не собирался тебя втягивать. Мало ли, что может случиться… Это как в паутине: один раз дотронешься и навсегда прилипаешь. Считал, что если ты ничего не знаешь, то тебе особо ничего и не грозит. Но, с другой стороны, прав Вен: ты уже все равно прикоснулась к этим липким нитям…
Я по-прежнему стояла к ним спиной, не поворачиваясь. Опять все те же пустые, ничего не объясняющие слова.
— Все дело… Вен, помоги! Не знаю, как начать…
— Видишь ли, Лия, дело в том, что мы намерены навести порядок в кое-каких делах твоего государства, да и нашего заодно, — заговорил Вен. — Ты просто еще не знаешь, какие большие неприятности могут грозить всем нам….
— Это вы о чем? — повернулась я к ним лицом.
— Лия, — Вен одернул на себе одежду и церемонно, как на светском приеме, объявил мне, — Лия, для начала разреши мне представиться тебе своим полным именем. Как ты наверняка догадалась, при нашем знакомстве мы назвались не своими настоящими именами. Итак, позвольте, я — Венциан Конре, граф Эрмидоре. Остальные мои титулы можно перечислить позже. Должен сказать, знакомство с тобой доставило мне истинное удовольствие. Теперь же я имею честь представить тебе Домниона Карстерия Диртере, единственного законного наследного принца Харнлонгра, настоящего жениха дочери Правителя вашей страны. До сего момента ты знала его под другим именем, а именно под именем Дан.
При этих словах Дан с какой-то врожденной грацией и немалым достоинством склонил голову для приветствия.
Слова застряли у меня в горле. Судя по всему, ребята не шутили, но что за ерунду они сейчас несут?!
— Да? А кто же в таком случае несколько дней назад приехал в Стольград с большой свитой и уже был представлен своей невесте?
— Самозванец, — коротко бросил Вен.
Наверное, в таких случаях положено удивляться…
Глава 6
Моя страна и Харнлонгр имеют одну общую границу. Их расположение относительно друг друга напоминает песочные часы — соединены между собой небольшой полосой земли, перемычкой, что ли… Вот только ширина этой самой перемычки составляет всего пару верст. Эта неширокая полоса соединяет не только два наших государства, но и два мира: южные страны, где лежит Харнлонгр, и северные, где живем мы. А по обоим сторонам от этой самой перемычки идут высокие горы, непроходимые большую часть года и конца-края которым нет. Так что эти несколько верст являются единственной дорогой, единственным проходом среди почти непреодолимых гор между холодным Севером и жарким Югом. Именно оттого эту полоску земли и называли уважительно — Переход. Нет, конечно, среди нескончаемой гряды высоких обрывистых скал были и расщелины со стремительными реками, и узкие горные тропинки, и петляющие дороги… При большом желании пройти, разумеется, можно. Но горные реки были слишком быстры, чтоб по ним можно было переправлять грузы, узкими тропинками среди отвесных скал пользовались в основном контрабандисты, а по нешироким горным дорогам можно было провести людей, но не торговые или военные обозы. На то они и горы с непредсказуемым характером… Довольно немногочисленные пути были далеко небезопасны из-за частых обвалов, землетрясений и нападений разбойников, которые только и жили за счет грабежа проезжающих. К тому же многие перевалы свободны от снега лишь два — три месяца в году, да и там весьма нередки камнепады и сели. Так что у подавляющей части торгового и проезжающего люда другой возможности безопасно пересечь горы, кроме этого единственного удобного и тщательно охраняемого прохода между двумя нашими соседними странами, просто не было.
Переход… Перемычка между двумя странами, в середине немыслимо высокой горной гряды, единственный хороший проход для людей и торговых обозов… С нашей стороны перемычка между горами переходит в леса, поля, реки, и дальше, к ледяному морю. Со стороны Харнлонгра переход идет на поля, степи, и дальше — в засушливые пустыни и к теплому океану. Горы между ними как бы делят окружающий мир на две половины, и не пускают в южные страны холод севера. Но и жаркие ветра юга также разбиваются об эту гряду скал, почти не проходя к северным государствам… Оттого-то и существует такая резкая разница как в погоде, так и в природе Юга и Севера. Стоит перейти за горную гряду в ту или иную сторону — и ты оказываешься в совершенно ином мире, непривычном для тебя, чужом и малознакомом… По той причине и разнятся столь заметно меж собой страны Севера и Юга, лежащие по разные стороны немыслимо огромной гряды скал, делящие мир на теплую и холодную половины…
Соседствует Харнлонгр с весьма беспокойными странами, из которых самой опасной является страна Нерг — мир неуемных магов и властолюбивых колдунов. У них всех давно чешутся руки прибрать к себе не только окружающие их страны и Харнлонгр, но и заодно запустить свои хищные щупальца через перевал — в нашу страну, а затем ползти и дальше на север, в другие государства, опутывая их своим влиянием.
В какой-то мере сдерживало и спасало соседние страны от захвата алчных колдунов горькое знание людей о том, что происходило там, в тех несчастных странах, где воцарялись колдуны и маги Нерга. Разрушались древние храмы, попиралась вера отцов и дедов, огнем и кнутом насаждались черные верования колдунов. Вводились огромные налоги на все, что угодно, вплоть до воздуха, которым мы все дышим. Правили завоеванной страной колдуны, а прежний Правитель хотя обычно и оставался у власти, но был подобен игрушке в их руках. Всеми его поступками и решениями руководил конклав магов. А если внезапно Правитель делал попытку решить что-то самостоятельно, или же пытался выйти из-под жесткой власти колдунов, то он или внезапно умирал, или же отрекался от власти, после чего тоже вскоре умирал.
Но даже не это было самым страшным. Много хуже было то, что после воцарения где — либо власти колдунов Нерга туда сразу же вместе с темным колдовством приходило и рабство, причем в самом своем ужасном проявлении. В неволю люди попадали за любую провинность: за неуплату налогов, за неуважение к власти, за почитание веры отцов… Рабами становились за любую мелочь, вплоть до простого желания кого — либо из колдунов обьявить понравившегося ему человека своей собственностью. Толпы бессловесных рабов работали в каменоломнях и на строительстве, возводя новые храмы для чужих богов; годами не видели солнечного света в шахтах рудников; не разгибаясь, гнули спины на своих хозяев. А часть крепких, здоровых людей вообще пропадала в Нерге, в страшных подземельях храмов и в таинственных лабораториях колдунов. Говорят, маги очень любили ставить опыты и развивать науку, как они выражались, "на качественном человеческом материале". Все, кто только мог, и у кого была хотя бы малейшая возможность — те бежали из захваченных колдунами стран, и уже там, на свободе, рассказывали страшные вещи, жуткие истории, свидетелями которых они были.