Пленники судьбы
Шрифт:
— Откуда, откуда… — пробурчала я. — Пустили его по нашему следу.
— Кто? И зачем он, этот кансай, преследовал нас?
— Разве не ясно? К засаде он нас вел — я потерла ноющий бок. Больно… — Как раз вон к той рощице, куда мы с вами уже послушно направлялись. Там нас уже дожидаются. Сейчас, думаю, на нас оттуда глядят во все глаза и чего-то ждут…
— Кто?
— Понятно кто — желающие поживиться чужим добром. Очевидно, кто-то из них совершенно непонятным образом сумел приручить кансая.
— Но эти животные не поддаются приручению! Об этом написано во всех книгах!
— Очевидно, этот кто-то про то не знал, и сумел, если можно так сказать, найти с этим зверем общий язык. И умудрился выдрессировать кансая, и научить
— Все это несколько сложновато для обычных бандитов — покачал головой Стерен. — Для помощи в своих неправых делишках знающие люди обычно дрессируют других зверей, более привычных для человека, и не привлекающих особого внимания. Ну там собак, птиц… Даже крыс — и тех некоторые умельцы к своему делу умудряются пристраивать. Но этого зверя, что лежит в траве… Нет, в это сложно поверить. Я всю свою жизнь прослужил стражником, много чего видел, и повозиться со всяким сбродом мне пришлось немало, но никогда не слышал о том, что можно хоть чему-то научить кансая. И уж тем более использовать его в таких целях. Видишь ли, я слышал, что для кансая человечина — самая лакомая еда… А если эта животинка на голодный желудок вздумает закусить кем-либо из той же гоп-компании? Если вам интересно мое мнение, то я скажу так: частенько придорожные банды весьма изобретательны, но все они, как правило, действуют куда проще, без таких сложностей.
— Может, и сложно, зато надежно — я пошевелила рукой. Кажется, боль отступает — Как я понимаю, этим делом — захватом проезжающих и их добра, промышляет одна из местных придорожных банд. Только вот где они умудрились раздобыть кансая, и как сумели его приручить — это, знаете ли, вопрос… Хотя при большом желании провернуть нечто подобное они, возможно, и могли. Кансай, как я знаю, считается одним из самых разумных животных, хотя, как вы говорили, почти не поддается приручению, и уж тем более дрессировке. Но, похоже, существуют исключения из правил. И вот результат: с некоторых пор хозяева кансая промышляют довольно прибыльным делом. Грабежом проезжающих.
— Здоровый какой зверюга… — протянул Лесан.
— Как раз наоборот — окинула взглядом лежащего зверя Варин. — Я бы сказала, что это совсем молодой, неопытный кансай. И не очень большой. Подросток, так сказать. Нетерпеливый, неопытный, горячий и еще не очень осторожный… Даже не зверь — зверушка. Только оттого Лие и удалось с ним справиться. А взрослый кансай в длину достигает роста двух-трех человек, и их так легко не убить. Тот зверюга сам завалит кого угодно. У них такая толстая шкура, что от нее стрелы отскакивают! Жуткое существо… На одного кансая идут отрядом численностью не менее сотни человек. Но и это не всегда приносит победу… Будь их, этих страшных созданий, в лесах числом побольше — они бы сами людей отовсюду в Кхитае вытеснили, и охотились бы за нами так же, как мы за добычей в лесу…
— А как же жители Кхитая…
— Знаете, что хоть немного спасает людей от этих страшных тварей? — продолжала Варин — То, что кансаи — скверные родители. Точнее — вообще никакие. До собственного потомства им нет никакого дела. Вы не в курсе, как они размножаются? Взрослые кансаи откладывают десятка два-три яиц в какую-нибудь ямку в лесу — и спокойно уходят, даже не забрасывая кладку ветками. Что будет с их детенышами — это кансая совершенно не беспокоит, а ведь в джунглях желающих пообедать всегда хватает… Естественно, что практически все подобные кладки почти сразу же разоряются животными, да и люди, найдя подобное гнездо, жалеть будущее потомство не станут. В совершенно исключительных случаях одному из детенышей кансая по случайному стечению обстоятельств удается вылежать нужный срок в гнезде, да еще и выжить после появления на свет в тех жарких т опасных лесах… В общем, живой детеныш кансая — это крайне редкое событие, хотя в кладке обычно бывает несколько десятков яиц…
— А почему этот зверь на нас раньше не напал? Лия, ты же еще вчера почувствовала неладное!
— Да, почувствовала… Но там, скорей всего, был кто-то из тех, кто нас, так сказать, пас. Приглядывал, куда мы направимся дальше. А нападать… Где? На ночной стоянке? Да там же людей полно, всех не подчинишь воле одного зверя. Да и лошадей в том месте хватало, а они, почуяв этого зверя, спокойно стоять бы не стали — они его нутром чуют и очень боятся. Если я правильно я поняла, люди из той придорожной банды заранее присматривают себе среди проезжающих подходящую добычу, приглядывают за ней, а позже, в нужный момент, выпускают своего зверя. Он одурманивает что людей, что лошадей, и ведет их до заранее приготовленного места.
— Что же получается? — протянул Стерен, — Он, этот зверь, не нас первых вел туда, к месту засады…
— В этом и не сомневайся. Что касается кансая… Знаете, кто его по нашему следу отправил? Тот, кто вот там, позади нас едет. Да-да, на той телеге. Видите, как быстро приближается? Похоже, что коня без жалости нахлестывает. Прямо как на пожар мчится! Думаю, именно он и есть хозяин кансая, и он же приручил этого зверя. Как видно, сейчас мужик понял, что с его подопечным беда приключилась. Между ними постоянно шла какая-то мысленная связь, я это тоже почувствовала… Он эту свою зверюшку держал в длинной клетке на своей телеге, под ворохом сена. Иначе нельзя, ведь не суслика с собой возит… Именно этот человек, и дожидался удобного места, чтоб выпустить кансая на волю. Как только закончились поля с посадками, и начались заросли кустарника и травы, так он, хозяин этот, дверцу у клетки и распахнул. Там, в высокой траве, этот зверь имеет все шансы остаться незамеченным. Все же кансай — не мышка-норушка, его можно легко увидеть на сравнительно ровном месте. Да и не стоит выпускать этого зверя в тех местах, где его могут заметить люди… Ведь если его кому на лаза попадется, хоть тем же крестьянам, что работают на полях, то потом разговоры пойдут — не остановишь…
— Как ты его умудрилась заметить?
— Да кансай, как видно, решил, что все в порядке, осторожность потерял. Чуть ли не рядом с нами оказался. Вот я его и… И все же едва не промахнулась! Видите, ножом только в лапу попала. А этот зверь — он, как ящерица, может в минуту опасности лапу отбросить, и сбежать на оставшихся. Причем бежать будет все так же быстро — вместо утерянной лапы будет опираться на свой хвост. Попробуй его поймай…
— Но…
— Не стоит беспокоиться: у этой милой зверушки отброшенная лапа или хвост со временем отрастают снова. Как у наших ящериц…
— А те, кто ждут нас в засаде…
— Ты имеешь в виду остальных членов этой милой компании дорожных бандитов? Можешь полюбоваться — вон они из-за деревьев показались, охотники до чужого добра.
И верно: от рощицы по направлению к нам бежали десятка полтора человек, причем у каждого из них в руках хоть какое-то оружие, да имелось. Так вот кто нас там поджидал! Интересно… Они все же решились напасть на нас, хотя непонятно, чего они выжидали, зачем тянули время? Мы тут добрых минут пять стоим, на кансая смотрим… Я могу понять, если б они сразу после смерти кансая на нас накинулись, но ведь все это время из рощицы никто не показывался! Сидели там, как в норе, наблюдали за нами… Хотя, по большому счету, это понятно: им теперь, без поддержки кансая, нас легко взять не получиться. Да и не только нас — отныне и с другими проезжающими тоже будет так просто не справиться…