Пленники судьбы
Шрифт:
Тут уже я подскочила к двери, приложила ухо к гладко выструганным доскам, подняла восприятие до предела… Точно, разговаривают в соседней комнате, и на все том же редком диалекте. Вначале было плохо слышно, потом стало много лучше…
— … А если идти туда… Одна пойдет, или их вдвоем лучше отправить?
— Я бы предпочел отправить ее одну, но эта девка не знает языка Нерга, а охранников в тюрьме дураками не назовешь… Конечно, это не проблема: у меня полно людей, знающих множество языков, но…
— Что такое?
— Хуже нет иметь дело с такими тупыми бабами — никогда не знаешь, что они могут выкинуть в любой момент. Так что если она пойдет со своим мужиком, то и вести себя будет куда спокойнее. Я подобных истеричек уже насмотрелся — если что пойдет не так, то эти дуры такое могут устроить, что весь наш план полетит сам знаешь куда! Последствия представляешь… А, как мне сказали, этот ее хахаль умеет с ней управляться, и в случае чего ей живо мозги прочистит и на место вправит. И потом, вдвоем они быстрее уговорят бабку сказать правду.
— Согласен. Пусть идут вместе, а там на месте уже определимся, как и с кем поступить. Под жертвенный нож могут пойти очень многие, путь даже и с вырезанным языком — для Великого Сета подобное без разницы.
— Это понятно. Но все же как мы с тобой рискуем!.. Даже не знаю, стоит ли продолжать, или бросить все это… И все же я пытаюсь поверить в услышанное. Конечно, все еще можно бросить, но… Понимаешь, когда-то давно один очень умный человек сказал: если ты что-то решил сделать, то делай! И сделай это так, как считаешь нужным, по полной и до конца. А вот когда дело бросают на полдороге, или тебя жаба начинает душить в тот момент, когда уже вложена большая часть денег… Вот тогда ничего, кроме раздражения от недоделанного до конца дела, не получишь.
— Слушай, а ты, случаем, не боишься?
— Я много чего опасаюсь в этой жизни. А что именно ты имеешь в виду?
— Ты же знаешь: о подобных случаях прежде всего надо докладывать вашим, ну, в ту теплую компанию, куда ты так стремишься попасть на одно из первых мест…
— Ну хоть ты помолчи, и без того на душе тошно! Конечно, если там узнают, то оправдаться мне будет сложно. Ну, если сказать коротко и в очень смягченном виде — мне придется весьма и весьма хреново. Ты прав: в ту, как ты ее называешь, теплую компанию я и обязан сообщить в первую очередь о том, что подвалила возможность найти клад, а они уж сами решат, что и как… Все верно, но если клад действительно существует, то что я с этого буду иметь? Совсем немного. Мне выделят всего лишь определенную долю, притом не очень большую, а все остальное уйдет в общак. А так мы можем получить все…
— Рисковый ты мужик — любишь сидеть на двух стульях сразу. Не боишься об пол брякнуться?
— Если кто-то посторонний сейчас послушает твои разглагольствования, то вполне может решить, будто ты у нас святей и праведней самого Великого Сета! Еще бы, ведь ты у нас честный служака, стоящий на страже справедливости и закона, в поте лица своего зарабатывающий свой нелегкий кусок хлеба! Не в пример нам, грешным, бьющимся во грехе и погрязшем в нем по самые уши… Хотя на самом деле мы с тобой уже давно идем вместе, ноздря в ноздрю, и часть дел вместе обстряпываем!.. Ладно, все, замяли! Да, а тебе хватит времени, чтоб как следует все подготовить?
— Ты прав, мне надо поторапливаться…
— А насчет тюрьмы… Ты уверен, что там все пройдет как надо?
— То-то и оно, что в этом я далеко не уверен. Правда, там у меня есть один надежный человек — он просто-таки печенкой ложь почует. Он же и с ними пойдет, и если ему что не понравится, или что пойдет не так…
— Ты в нем уверен?
— Не узнаю тебя — начинаешь задавать глупые вопросы. Все, я пошел… Да, и вот еще к тебе будет еще одна просьба (так, на всякий случай — все же дело у нас очень серьезное): ты присматривай за этой парочкой. Если тебе наутро хоть что-то покажется подозрительным в поведении этой парочки, то нашу операцию лучше отложить. Или вовсе отменить. В некотором роде я склонен разделять твои опасения.
— Я все понял. Если что — сообщу…
А я про себя подумала: молодец, Кисс, и тут все правильно рассчитал — если б мы не разыгрывали перед всеми склочный характер бабы (то бишь меня), с которой трудно управляться, то Кисса в расчет никто бы брать не стал — для выполнения задуманного им бы вполне хватило и меня одной…
Когда голоса стихли, я тихонько передала Киссу их разговор, причем попыталась сделать это чуть ли не дословно.
— Не бойся, нас пока не подслушивают. Кажется, все идет именно так, как мы и предполагали. Только вот не поняла, о чем говорили эти двое…
— Это как раз понятно — чуть скривил губы Кисс. — И все очень просто. Если помнишь, я как-то говорил тебе о том, что Тритон старается занять высокое место в… некой иерархии, с точки зрения закона не очень праведной.
— Это ты о чем? Я правильно поняла — ты имеешь в виду…
— … Некую преступную организацию, если называть вещи своими именами — поудобнее устроился на полу Кисс. — Только вот главная мечта Тритона — залезть на вершину в той организации, или хотя бы стать одним из тех, кто командует этой самой организацией… Она вряд ли осуществится, и знаешь, почему? Причина очень простая: у Тритона есть просто-таки въевшаяся в кровь неистребимая привычка загребать все под себя одного, даже в ущерб своим коллегам-приятелям из той самой… иерархии, а подобное вряд ли кому понравится. Видишь ли, в том мире существуют некие неписаные правила, которых следует придерживаться. Так вот, если следовать одному из них, то Тритон должен был первым делом сообщить друзьям-товарищам в той самой… иерархии о том, что появилась реальная возможность заполучить большие деньги. Короче, сообщить… наверх о нашем рассказе насчет возможного клада. Клады — это особый случай, и о них обязательно надо ставить в известность… определенных людей, и тут уже не имеет значения, существуют эти сокровища в действительности, или же до тебя донеслись только слухи о них. Клад изначально должен принадлежать… всей организации. Здесь считается, что их посылает Великий Сет, и с подобными находками принято поступать по-особому. Ну, а Тритон уже заранее лишает своих подельников законной добычи, того, что должно пойти в общак. То есть он, можно сказать, заранее запускает свою лапу в общее добро. А это, мягко говоря, очень и очень некрасиво.
— Я…
— Вначале дослушай. Видишь ли, тут имеется один нюанс: если клад существует в действительности, и если его найдут при помощи того же Тритона, то ему будет положена только часть от тех сокровищ, а какая именно часть… Обычно не очень большая, и составляет она где-то десятую часть от стоимости найденного, а то и меньше. Остальное идет в общак…
— Куда?
— Как сказал бы Казначей — считай, что в общий банк. Таковы правила, и нарушать их не стоит. Чревато. К кому другому в здешних местах с этой самой сказкой о закопанном кладе я бы и близко не сунулся — они не станут нарушать правил, сразу обратятся к своим, а те уже начнут копать во всех направлениях, выискивая истину. Но только вот Тритон куда жаднее, чем положено. Недаром Дудан советовал держаться от него подальше: по мелочи к нему можно обращаться, но если тот кхитаец почувствует хорошую выгоду, то кинет всех, как друзей, так и врагов. О нем давно ходят, скажем так, нехорошие слухи. На это я и рассчитывал. Оказывается, не напрасно.
— Если я правильно поняла, то Тритон, едва узнав о кладе от нас, сразу же должен был сообщить о нем своим друзьям-приятелям?
— Причем в первую очередь, а со всем остальным разбираться стали бы все вместе, на общем собрании. По сути, то, чем сейчас занимается Тритон, можно назвать крысятничеством, а это уже верх непорядочности. Выражаясь фигурально, он уже пытается запустить свою лапу в общак, хочет украсть что-то у своих, пусть даже этого самого клада он еще и в глаза не видел. Мужик делает все, чтоб деньги попали не в общак, а в его собственный карман. Оттого и трясется. Кстати, вполне обосновано. Если об этом станет известно, то… Естественно, ни о каком уважении, и уж тем более о продвижении к вершинам той организации не может быть и речи. И это в самом лучшем случае.