Пленных не брать
Шрифт:
— Эти двое были совсем молодыми, моего возраста… Да и Малышеву чуть за сорок. Их ведь убили из-за нас, да? Вернее, из-за одной меня.
— Не заводись, Вика, — неодобрительным тоном сказал Авдеев. — И не казни себя, какой в этом прок? Луцсе ляг да поспи. Скоро заявятся гестаповцы, тогда нам будет не до сна.
— Но я ведь никого ни о чем не просила, — после паузы продолжила девушка. Ее плечи сотрясала крупная дрожь, и она еще крепче сжала коленями ладони. — Скажи, зачем нас послали в Грозный? И почему нам понадобилось
В этот момент в коридоре послышались шаги. Заскрежетал замок, дверь распахнулась. В камеру вошел немолодой с виду мужчина, в одной руке он держал блюдо с дымящимися кусками баранины, в другой — большую пластиковую бутылку с водой. Второй чеченец застыл в дверном проеме. Это был тот самый боевик, которому Вика прокусила руку. На этом месте у него белела повязка.
— Увазаемые, когда вы нас выпустите отсюда? — предельно вежливым тоном спросил Авдеев. — И неплохо бы сводить нас в туалет.
Пожилой поставил на стол блюдо с мясом и бутылку и молча вышел. Громыхнула дверь, заскрежетал замок, затих шум шагов. Журналисты вновь остались одни.
— Сволоци! — вполголоса выругался Авдеев. — Если бы ты только знала, как я их ненавижу. — Он твердо произнес «ж». — Мы для них хуже собак. Вот так взял бы и задушил собственными руками…
— А может, хватит их убивать? — тихим голосом спросила Вика. — Ну сколько можно? Скажи, за что им нас любить? За то, что мы убиваем детей, женщин и стариков? Разве мы люди, Толя? Действительно, хуже собак.
Авдеев приподнял голову и с осуждением посмотрел на девушку.
— Жалеешь их? Ну-ну… Посмотрим, что ты запоешь, когда они тебя лупцевать начнут да про папашу твоего всякие подробности выпытывать.
Вика повернула к нему голову.
— Ты думаешь, это из-за отца все наши неприятности?
— А ты возьми и сама как следует подумай. Кому мы с тобой нужны, Вика? И что мы собой представляем? Ни-че-го. Мы обычные репортеры. А вот папаша твой в Москве большой человек…
— Я запрещаю тебе говорить плохо о моем отце, — резко одернула его девушка. — Ты ведь его совсем не знаешь. И не смей называть его «папашей»!
— Тихо, тихо, успокойся… Не хватало нам еще в этот момент с тобой поцапаться. Дай я все же закончу свою мысль. Так вот, не исключено, что чеченцы в обмен на твою жизнь потребуют у Сергея Алексеевича какую-то важную услугу. Или же заломят за тебя большой выкуп… Ладно, спи давай. Утро вечера мудренее.
Время тянулось мучительно долго. Они лишь изредка перебрасывались короткими фразами, в основном молчали и думали каждый о своем. К стоявшей на столе еде ни один из них и не притронулся.
Авдееву вскоре надоела эта игра в молчанку.
— Вика, как ты думаешь, сколько сейчас времени? Эти сволочи отобрали у меня часы.
— У меня тоже.
— Думаю, на дворе уже ночь. До утра они нас не тронут.
Как бы в опровержение
— Толя, слушай меня внимательно, — скороговоркой произнесла Вика. — Мне понадобится твоя помощь. И еще… В туалет не просись, понял?
Авдеев уже успел принять вертикальное положение. Он посмотрел на девушку и удивился тем разительным переменам, которые произошли в ее облике. Слезы высохли, а лицо было спокойным, на нем не осталось и следа недавних переживаний. Это была прежняя Вика Строганова, та самая молодая женщина, которую он уже успел неплохо изучить, — волевая, целеустремленная и весьма энергичная натура.
— Ты это о чем? — опешил от неожиданности Авдеев.
— Скоро узнаешь, — загадочно произнесла девушка.
Глава 43
На пороге камеры стоял Руслан Закаев, в недавнем прошлом командир батальона смертников, а в настоящее время заместитель командующего Восточным фронтом Республики Ичкерия. Ни одному из журналистов не доводилось прежде с ним общаться, но его лицо часто мелькало в репортажах о чеченской войне, так что они представляли себе, с кем им придется иметь дело.
— По глазам вижу, узнали.
У Закаева был вид человека, который умеет повелевать. В прошлом капитан милиции, он в девяностом году совершил тяжкое преступление, за что получил двенадцать лет строгого режима. В конце 94-го ему удался побег из Иркутской спецзоны. Это был первый и последний случай такого рода.
— Страшно?
Суровое лицо Закаева на мгновение осветила улыбка.
— Не нужно меня бояться. Я не причиню вам зла.
Его взгляд переместился на стол с нетронутой пищей.
— Напрасно. Не уважаете наши законы. На первый раз, так и быть, я вас прощаю.
Он сделал шаг в сторону и приказным тоном скомандовал:
— На выход!
Когда журналисты вышли в коридор, последовала очередная команда:
— Лицом к стене! Ноги на ширину плеч! Саит, обыщи их.
Кроме Закаева, в коридоре находились еще два боевика. Один из них, с повязкой на руке, был старым знакомым. Позади них стоял старик, исполнявший, очевидно, функции надзирателя.
— Только попробуйте ко мне прикоснуться! — прошипела Вика.
В этот момент она поразительно походила на королевскую кобру, которая раздула капюшон и готовится нанести смертельный удар.
Закаев смерил всю ее взглядом, от макушки до кроссовок, и неожиданно рассмеялся.
— Ты даже красивее, чем о тебе рассказывали. Почему ты такая сердитая? Не нужно хмуриться, а то быстро состаришься. Ладно, оставьте ее. А этого, — он показал рукой на Толю Авдеева, — как следует обшмонайте.
Покончив с процедурой обыска, Закаев негромко поинтересовался: