Пленных не брать!
Шрифт:
– Руки вверх!
Винтовки у всех четверых были закинуты за спины, толстые рукавицы не позволяли быстро выхватить пистолеты из кобур, поэтому всё произошло спокойно, без шума. Керьялайнен философски взирал, как его соплеменников разоружили и повели внутрь дота.
– Я всё правильно сделал, господин офицер? – спросил он.
– Молодец, – кивнул Воскобойников.
– Вы не станете меня, убивать, господин офицер?
– Не станем, не станем. За переводчика побудешь?
– Отчего же нет, господин офицер, – согласился Керьялайнен.
Финн указал капрала Вуоринена и бывшего учителя Риихиланти, человека с приятным, интеллигентным лицом.
– Двоих других не знаю, господин офицер, – сказал он.
– Кто вы? – спросил Воскобойников, жестом сделав Керьялайнену знак переводить.
Оба незнакомца молчали.
– Это лейтенант Ахо, – поспешил сказать капрал, мордастый низенький дядька. Очень плохой человек, вспомнил Воскобойников слова Керьялайнена.
– Что за лейтенант Ахо? Откуда?
– Я знаю только, что он вчера прибыл из Оулу, и с ним этот немец.
– Немец?! – удивился Воскобойников и внимательно посмотрел на пленного. Тот сидел на корточках, вытянув перед собой связанные руки, таращился в пол. Бритая голова, усики ниточкой, маленький шрам на подбородке. Что тут делать немцу? У них отношения с Финляндией вроде бы не ахти... Хотя разные есть сведения, опять же мало ли что случилось за последнее время.
– Что здесь делает немец, капрал?
– Не знаю, господин офицер.
– Чибисов, – распорядился полковой комиссар, – обыщите этого... немца.
Однако ничего, что указывало бы на германское гражданство, при пленном не обнаружилось. Обыск он перенес брезгливо, как, наверное, перенес бы подобное и сам Станислав Федорович.
– Спросите у лейтенанта Ахо, что это за человек и с какими целями прибыл сюда, – велел Воскобойников Керьялайнену. Финн перевел, лейтенант помолчал, потом коротко что-то ответил.
– Господин лейтенант не желает отвечать на ваши вопросы, господин офицер, – развел руками Керьялайнен.
– Скажите лейтенанту, что нам придется его расстрелять.
Ахо выслушал угрозу с видимым спокойствием и ничего не сказал, зато что-то просительно забормотал бывший учитель.
– Господин офицер, Риихиланти говорит, что слышал, как господин лейтенант Ахо называл этого человека обер-лейтенантом Айнцигером, – перевел Керьялайнен.
– Вот как? Хорошо... Политрук, поместите всех пленных, и этого тоже, – Воскобойников кивнул на Керьялайнена, – в спальное помещение. Рук не развязывать. А с господином германцем мы побеседуем отдельно. Остальным отдыхать, и разберитесь там насчет обеда, а то помешали нам незваные гости.
Оставшись наедине с немцем, который сидел всё так же, вытянув руки перед собой, Воскобойников сказал по-немецки:
– Вам нечего бояться, у России с Германией нормальные мирные отношения.
– Так отпустите меня, – отозвался немец.
– Вы бы на моем месте отпустили?
– Нет.
– Тогда не обессудьте. Мне хотелось бы знать, что вы здесь делаете, господин обер-лейтенант.
– Почему вы ко мне так обращаетесь?
– Но вы же признаете себя обер-лейтенантом Айнцигером?
– Я являюсь унтер-офицером финских вооруженных сил Яйво Лаахтиненом.
– У вас есть соответствующие документы?
– Я их забыл в Оулу.
– Забыли? Странно. Однако солдаты захваченного нами отряда показали, что вы – немецкий офицер.
– Хорошо, допустим. Что дальше?
– Мы – союзники Германии.
– Тем более увеличивается ваша вина. Отпустите меня. Хотя в ваших правах поступить со мной так, как это принято у большевиков.
– Мы не собираемся вас расстреливать. Хотя если вы, как утверждаете, финн, то...
– Если хотите, можете расстрелять. Я финский солдат моя семья будет знать, что я отдал жизнь за Суоми, но не стал сотрудничать с евреями и коммунистами. А теперь можно мне закурить?
– Пожалуйста.
Воскобойников вставил в губы пленного сигарету из пачки, найденной при нем же, щелкнул зажигалкой. Пленный с наслаждением затянулся.
– Чибисов! – крикнул полковой комиссар. – Присмотрите тут за ним, я навещу финнов.
Судя по испуганной физиономии Керьялайнена, тому пришлось несладко. Видимо, остальные трое запугивали его всяческими карами за пособничество русским, хотя тому же капралу Вуоринену лучше было бы помолчать. Что ж, подумал Воскобойников, тем крепче будет Керьялайнен за нас держаться, раз уж к своим ему возвращаться нет смысла.
– Керьялайнен, переведите лейтенанту, что мы в самом деле можем расстрелять его и остальных, если нам не будет предоставлена информация относительно пленного немецкого офицера.
Воскобойников на самом деле не представлял себе, что может делать здесь, в Северной Карелии, военнослужащий Германии. Обходиться с ним следовало соответственно имевшимся между Советским Союзом и Германией договоренностям, и немец действительно был скорее союзником, чем противником, но полковой комиссар решил, что неплохо бы разобраться до конца. Информация может оказаться слишком ценной, а финны и сам немец... вокруг ведь никого, война, и никто не хватится пропажи.
Финны тем временем оживились. Капрал и бывший учитель явно перепугались, а лейтенант Ахо смотрел на Воскобойникова с нескрываемой злобой. Затем он что-то спросил.
– Господин лейтенант требует гарантий, господин офицер, – перевел Керьялайнен.
– Каких еще гарантий? Идет война, если это неизвестно господину лейтенанту.
– Он – военнопленный и требует обращаться с ним так, как следует обращаться с военнопленными, господин офицер.
– Мы не в лагере для военнопленных, а на финской территории, в особых условиях, – возразил Воскобойников. – Я буду действовать по обстановке, так, как выгоднее мне и моим людям, за которых я несу ответственность. Однако я могу пойти на компромисс. Если я получаю необходимые мне сведения, то мы уходим спустя некоторое время, а всех пленных оставляем здесь – разумеется, без оружия и связанными, но вы сумеете освободиться, когда мы уйдем довольно далеко. Идет?