Плерома
Шрифт:
– Света, – крикнула ей вдогонку длинноволосая, – мне тоже захвати парочку. Ладно?
Ответа не последовало. Но, судя по поведению длинноволосой, его и не требовалось.
– Звать-то тебя как? – обратилась она к Юрию Алексеевичу. – Ну, имя у тебя есть?
– Плотник, – ответил он.
– Почему Плотник? – удивилась девушка.
– Псевдоним у меня такой был, в журналистскую бытность.
– Так ты журналист?! – То ли с восхищением, то ли издеваясь, воскликнула длинноволосая. – Круто! А фамилия твоя?.. Ну… я имею в виду настоящая. Если не секрет.
– Не секрет. Фамилия пролетарская. Шилов.
– Шлыков?
– Шилов. Слушаешь чем?
– Только не надо грубить, – обиделась девушка и тут же с достоинством добавила: – Я Аня.
– Очень приятно, – с кислым видом ответил Юрий Алексеевич.
Бессмысленное сидение на кухне начинало его тяготить. Тело требовало движения, тело жаждало приключений.
– Ладно, – продолжила допрос длинноволосая Аня, – раньше ты кропал статейки. А сейчас чем занимаешься?
– Делами, – вяло пробормотал Юрий Алексеевич, – серьезными делами. За которые огребаю нехилые бабки.
Зачем он буровил весь это вздор, он и сам толком не знал. Наверное, просто чтобы не молчать. Молчаливого сидения на чужой кухне его тело просто не вынесло бы. Вернулась Светлана, неся в кулачке горсть папирос. Она положила курево на подоконник и подсела к подруге. Девушки закурили.
– Не много ли смолите? – поинтересовался Плотник.
– А тебе-то что? – неприязненно ответила маленькая.
– Да ничего. Пожелтеете просто раньше времени.
При слове «пожелтеете» кухня снова наполнилась неприятным маслянистым свечением.
– Тебе-то что! – повторила Светлана, но уже с утвердительной ноткой.
(…через плечо!..)
– Ничего, – вздохнул Плотник.
По спине пробежал холодок. По коже разлился неприятный зуд, ладони вспотели. «Опять начинается, – подумал он с ужасом. – Да где же этот гад шляется? Чего он там делает, дрочит, что ли?!.»
– Пошли. – На пороге стоял Макс. – Дозвониться я ни до кого не дозвонился, попробуем так. Только сразу предупреждаю, гарантировать я ничего не гарантирую. Сейчас не день.
– Пошли! – вскочил Плотник.
Повторять ему дважды не было необходимости.
После душной квартиры улица показалась именно тем местом, куда души праведников попадают после смерти. На некоторое время Юрий Алексеевич даже забыл о том, что ему нужно куда-то бежать. (Сраженное свежестью ночи, об этом, похоже, забыло и его «затравленное» тело.) Пока Макс размышлял, в какую сторону им будет лучше всего двинуть, Плотник стоял на широких ступенях подъезда, с остервенением втягивая в себя дурманящий весенний воздух, и то таращился в усыпанное звездами небо, то переводил взгляд на шелестящие листвой гигантские тополя.
«Я люблю Тебя, Господи! – мысленно повторял он, зажмуриваясь от удовольствия. – То, что Ты создал, грандиозно и непостижимо. И то, как вид Твоего творения может отражаться в человеческой душе, еще более грандиозно и еще сильнее окутано тайной. Я преклоняюсь перед Тобой, я несказанно благодарен Тебе за одно то, что Ты подарил мне жизнь. Только ради этого момента, ради вида этих тополей и этого неба уже стоило жить и стоило страдать. Я люблю Тебя!.. Я!..» На этом его внутренний монолог оборвался, так как душа поднялась до уровней, где нет ни мысли, ни слов, ни чувств в их обыденном, земном понимании. Есть лишь всеобъемлющий восторг, есть радость единения со всем сущим…
– Айда, заглянем сначала к Сивухе.
Воспарившая было душа Юрия Алексеевича вернулась обратно в тело, подобно молнии, рассекающей толстый древесный ствол до самого основания.
– У Сивухи если и нет ничего, – продолжал рассуждать Макс, – он, по крайней мере, подскажет, к кому можно обратиться.
Юрий Алексеевич поморщился:
– Бабок у тебя сколько?
– Не боись, на три сотки хватит, – ответил Плотник.
Он посмотрел на Макса с сожалением и жалостью.
– Далеко до этой твоей Сивухи?
– До этого, – поправил Макс.
– Ну, до этого. Далеко?
– Нет. – Макс уверенно шагнул в темноту. – Решение принято, цель обозначена. Теперь главное двигаться.
Тело Юрия Алексеевича, повинуясь призыву двигаться, устремилось за Максом. Они обогнули дом, пересекли соседний дворик и выскочили на проспект. Макс шел уверенно. В данную минуту для него действительно не было ничего более важного, чем принятое решение и обозначенная цель. Для тела Юрия Алексеевича тоже, а вот для его души… Душа его, похоже, вернулась не полностью.
«Интересно, – размышлял он, – мешает ли счастливому течению жизни склонность к "излишним мудрствованиям", как это утверждают некоторые, или же, наоборот, мышление и есть счастье?.. Хм, отрицательно сказывается лишь так называемое бытовое, конкретное мышление. Абстрактное же, напротив, оказывает самое позитивное воздействие на человека. Почему? Да потому, что первое сопряжено с переживанием отрицательных эмоций, ибо излишне акцентирует внимание на личных проблемах индивида, тогда как второе радует, ибо уводит от этих мелочных проблем к созерцанию величайших тайн мироздания… Хм, или… "свеча из жиров заменяла мне солнце" [6] ?..»
6
…«свеча из жиров заменяла мне солнце»… – строка из песни:
Я жил, окруженный коробкой из бревен,И мерил пространство шагами спокойноИль просто лежал в состоянии сонном,Изрядно приближенном к анабиозу.Был чужд моему микроклимату ветер,Свеча из жиров заменяла мне солнце,При свете которой чертил на полу яУщербные образы гаснущих мыслей.Я так бы и сгинул, пропал бы безвестно,Во мху и пыли растворился б однажды,Но кто-то готовил судьбу мне иную,Негаданно вдруг ниспослав озаренье.Сквозь толстые стены я видел деревья,Бредущие мерно куда-то налево,Они опирались о землю корнями,Без прочих усилий держась вертикально.Знамение это, решил я лениво,Реальностей мира призывы к подъему.Тотчас ощутил безотчетную силуИ жажду великих деяний почуял.И дрогнули стены, посыпалась известь,Жилище мое развалилось со стоном…И, взявши большую лопату под мышку,Я вдаль устремился по сопкам зеленым.Что Юрий Алексеевич подразумевал, вклинив данную фразу в контекст своей мысленной конструкции, никому, кроме него самого, не известно.
Юрий Алексеевич вздохнул.
– Слушай, Макс, – обратился он к своему спутнику, деловито вышагивающему по темной стороне тротуара, – а ты о чем-нибудь, кроме «обозначенной цели», когда-нибудь думаешь? Ну так, хотя бы изредка.
– Чего? – Макс удивленно обернулся. – У тебя что, Плотник, совсем, что ли, мозги сводит?
– Да ты не впадай в обиженку. Я же просто спросил.
– О чем таком ты вообще жужжишь? Я как-то с трудом врубаюсь.
– Ну, не все же время ты под кайфом ходишь. Я слышал, ты работал на телевидении, потом в каком-то компьютерном салоне…