Плеск звездных морей (журн. вариант)
Шрифт:
Борг отхлебнул из стакана. «Какой-то он странный сегодня, — подумал я, — никуда не торопится, ничего не вертит в руках».
— Он сидел у меня весь вечер, — сказал Борг. — Славно мы с ним поговорили… Между прочим, в ближайшие две недели оба корабля будут испытаны и войдут в строй действующих. Они будут выполнять спецрейсы — разумеется, в пределах Системы и на обычном плазменном ходу. Самарин просил передать, чтобы ты был готов принять один из них.
— Спасибо.
Борг посмотрел на меня, испытующе как-то посмотрел.
— Хроноквантовый двигатель будет отключен от питания и запломбирован.
Несколько секунд мы сидели
— Это тоже Самарин просил передать? — спросил я.
— Нет. Это я от себя.
Распломбировать двигатель и подключить питание — дело нехитрое. Надо только хорошо знать, что к чему. Схему я знал хорошо. Недаром столько времени лазал по кораблю.
— Нет. — Я покачал головой. — Нет, старший. Сколько раз в жизни я выходил из графика — весь космофлот знает. Хватит. Я стал взрослым, старший. Я не хочу выходить из графика…
Борг опять потянулся к стакану.
— Н-ну что ж, — сказал он медленно, — Выходить из графика, конечно, не следует.
Как ни оттягивай решительный разговор, а все равно он настанет, Сразу по прилете на Луну я направился в кабинет Самарина. Разговор с начальником космофлота был долгим и трудным. Он выключил аппараты связи и попросил дежурного диспетчера докладывать лишь сверхсрочную информацию. Он убеждал меня не уходить из космофлота: предстоят интересные спецрейсы, надо доставить на околомарсианскую орбиту крупную гелиостанцию, затевается строительство поселка на Титане, и он, Самарин, предполагает использовать для этих рейсов оба новых корабля — для них это будет отличное задание, — и уже подготовлен приказ о моем назначении командиром одного из них.
— Нет ни одного пилота в Системе, — сказал он, — который не мечтал бы летать на таком корабле.
— Спасибо, старший, — сказал я. — Летать на нем действительно большая честь. Но я вынужден оказаться.
Самарин подпер щеку ладонью и посмотрел на меня, прикрыв один глаз.
— Позволь тебя спросить, Улисс: что ты будешь делать на Венере?
— Жить.
Мы помолчали. Тускло серебрились аппараты связи, занимавшие добрую половину кабинета.
— Ведь я в конце концов примар, старший. Почему бы мне не вернуться в отчий дом?
— Ты прирожденный пилот, Улисс, и твое место в космофлоте. Не тороплю тебя, подумай день, два, неделю, прежде чем решить окончательно.
— Я решил окончательно.
— Ну так. — Самарин выпрямился, положил на стол руки, старые руки с набухшими венами. — Не понимаю, почему я должен тратить время на уговоры. Даже в праздники мне не дают покоя. Я забыл, когда я отмечал праздники, как все люди. Что за разнесчастная у меня должность…
Я терпеливо выслушал его, пока он не выговорился. Очень не хотелось огорчать старика, и я подумал, как трудно мне будет без привычной его воркотни, без стартовых перегрузок, без большого пилотского братства. Я заколебался…
По-видимому, я еще не очень крепко утвердился в принятом решении. Да, я заколебался. Не знаю, чем закончился бы наш разговор, если бы не ужасное событие, от которого я долго потом не мог оправиться…
Раздалась трель инфора, а вслед за ней — взволнованный голос, в котором я не сразу узнал голос Робина:
— Старший! Старший! Скорей на Узел связи! Идет передача… Что? Нет, не Сапиена, я ничего не понимаю… Сигналы из времени, но это не Сапиена, нет! Код обычный… Скорее, старший!
— Пошли, — коротко бросил мне Самарин.
Он шел крупным шагом, почти бежал по коридорам, я не отставал от него.
Робин, бледный, потерянный, стоял посреди аппаратной, уставясь на экран. По строчкам экрана бежали импульсы, и я сразу увидел, что они группируются не в особый код, разработанный для связи с Сапиеной, а в обычные числовые группы, общепринятые в космофлоте.
— Что это? — резко спросил Самарин.
Робин не ответил. Мы все трое знали код наизусть, нам не нужно было ждать, пока автомат раскодирует сигналы и выдаст ленту с текстом. Импульсы бежали по экрану, и мы читали каждый про себя:
«…гарантируют безопасность… повторяю… корабль СВП… разведывательном полете… не вышел из хроноквантового режима… нет выхода из времени… нет выхода… ошибка расчета совмещения… необходимо… поймите точно… поймите точно… необходимо смещение оси… системы А12… на 7 миллиметросекунд… из расчета 98 запятая 3 килохрон… эти условия гарантируют безопасность второго корабля… уверенный выход из режима… простите самовольный уход… прощайте навсегда… Борг».
Я окаменел. По строчкам экрана текли световые импульсы, снова и снова повторяя эту отчаянную радиограмму, они слепили глаза, нет, это невозможно, невозможно, невозможно… Борг! Только теперь я понял скрытый смысл его слов: «Хроноквантовый двигатель будет запломбирован». Это я, я должен был его распломбировать и лететь. Я должен был сделать это, а не Борг, он нужен людям, как же теперь без него…
Оглушенный, я тупо смотрел на всплески импульсов, текст повторялся снова и снова, он был, как видно, задан автомату, — и вдруг экран погас.
Самарин сидел, низко наклонив седую голову и обхватив ее ладонями. Робин замер у печатающего аппарата в ожидании ленты с раскодированным текстом. Что-то шелестело и постукивало за панелью аппарата, мигали цветные лампы. Мне хотелось куда-то бежать, что-то сделать, звать на помощь. Мелькнуло в голове: «Может, ошибка или… или, черт побери, мистификация… Уж очень мало времени прошло с момента отлета Борга на «Элефантину». Ведь ему надо было еще добраться до орбиточной стоянки корабля, и стартовать на нормальном ионном ходу, и долго разгоняться: перейти на хроноквантовый режим можно только вдали от планетных масс… Вздор! Вздор! Этот приемник настроен не на обычные радиосигналы, а на идущие с опережением. Радиограмма Борга обогнала время, а сам он… сам он, не нашедший у меня понимания, не пожелавший смириться и ждать, — один в корабле-призраке, который никогда не выйдет из жуткой пропасти безвременья…»
— Ивар, Ивар, что ты наделал? — чуть слышно простонал Самарин.
Я бесцельно слонялся по коридорам Селеногорска. Бегали какие-то незнакомые люди, тревожно гудели голоса, откуда-то донесся женский плач. Отчаяние душило меня.
Наверное, ноги сами привели меня привычной дорогой в диспетчерскую. Тут только, увидев световое табло с указанием ближайших рейсов этого дня, я немного пришел в себя. «Венера — 22.30, корабль номер такой-то, командир Рокотов».