Плетеный ремень
Шрифт:
– Адрес его вы знаете, конечно?
– Сейчас посмотрю. – Она прошла в чистую горницу, вынесла оттуда коробку и, отыскав в ней старый конверт, подала его Саломахину.
Василий Тихонович прочел обратный адрес. Он мгновенно понял, почему ему с самого начала не давала покоя фамилия этой женщины. И скорее не спрашивая, а размышляя, сказал:
– Значит, Геннадий Печеркин из Соколовки ваш сын…
– Мой. Двое ребятишек у него сейчас.
– Он встречался с Мельником, когда тот заезжал к вам в последний
– Нет. Я ведь говорила, что он еще мальчишкой невзлюбил его. Геннадий уже семь лет живет отдельно от меня…
– Не встречался, значит?
– Нет, – она оживилась даже. – Сознаюсь перед вами: в ту осень, когда Афанасий явился сюда, я шибко перепугалась, потому что мои именины должны были наступить и Геннадий с женой обещался в гости приехать.
– И приезжал?
– Приезжал. Ребятишек, правда, с собой не привезли. У сватьи в Березовске оставили. А сами гостили целую неделю.
– А в Свердловске они могли с Мельником встретиться?
– Что вы! Геннадий если бы и увидел его, то не остановился бы. Не любит он его.
– Вы говорили сыну, что приезжал Мельник?
– Бог с вами! Ни полслова! Он бы мне не простил этого.
– Когда у вас день рождения-то?
– Двенадцатого ноября.
– А Мельник приезжал?
– Перед праздником близко.
– А сын, насколько я понимаю, очевидно, уехал числа двадцатого?
– Раньше – поправила она. – Приехали они сразу после праздников, дня за два до именин. А уехали на третий или четвертый день после. Выходит, числа пятнадцатого-шестнадцатого.
Василий Тихонович знал, что на шадринском рынке Афанасий Мельник задерживался пятого ноября.
– Вы уверены, что ваш Геннадий не встречался с Мельником?
– Если бы он хоть узнал о его приезде, то все равно выговорил бы мне, – ответила она убежденно. – Не сдержался бы, припомнил старое. Ненавидит он его… Да и откуда ему было знать?
Откровенность Анны Печеркиной не вызывала у Саломахина сомнений. Но где-то в душе он уже решил, что между ее сыном и Мельником была какая-то связь,
Прояснить все мог только Шадринск.
21
Из Шадринска Саломахин связался по телефону с Суетиным. Моисеенко из Молдавии еще не вернулся,
– В дороге, – сообщил Суетин. – Ждем завтра.
Подробно рассказав о встрече с Анной Печеркиной, Саломахин предупредил:
– Задержусь еще дня на два. Позвоню потом.
…После десяти утра Василий Тихонович постучался в квартиру Клавдии Коляскиной – той самой знакомой Анны Печеркиной, к которой четыре года назад должен был заехать Афанасий Мельник.
Дверь долго не открывалась. Наконец, неприветливо осведомившись, кто пришел, в двери показалась заспанная с неприбранными волосами женщина. Не взглянув на Саломахина, повернула обратно, бросив через плечо:
– Проходите.
Комната Коляскиной лучше всего говорила о хозяйке. На столе, придвинутом к окну, стояли две пустые бутылки из-под водки, валялся остаток буханки хлеба, в мелкой тарелке, засыпанные окурками, лежали кильки. Грязный пол и кое-как закинутая одеялом постель не первой свежести дополняли картину.
Хозяйка, пытаясь на ходу навести порядок, с неестественной веселостью объясняла:
– Подружка вчера зашла, решили вдовью тоску разогнать, согрешили с водкой. Извиняйте… Жизнь такая, каждый день одни заботы, а радости никакой… По какому делу мною интересуетесь?
Василий Тихонович уже довольно долго стоял у двери, а хлопотливая хозяйка, изредка бросая на него любопытные взгляды, летала по комнате то с тряпкой, то с веником. Скоро стол оказался чистым, сор с пола исчез, кровать прибралась. Коляскина, одним движением повязав платок, опустилась на стул и показала Саломахину напротив.
– Что же стоите? Садитесь.
Саломахин сел. Хозяйка не вызывала у него симпатии. Но, прежде чем приступить к делу, поинтересовался:
– Не работаете сегодня?
– И вчера – тоже, – весело махнула она рукой. – Уволилась недавно, а новую работу еще не подыскала. И торопиться неохота. Кое-как перебиваюсь…
– Что ж так? Годы ваши как будто небольшие…
– А что толку-то? Хоть и небольшие, а жизнь все одно ушла, как вода сквозь сито.
Грустные слова Клавдия выпаливала с той же неестественной веселостыо, с которой встретила Саломахина.
Но он говорил с нею просто, дружелюбно, стремясь расположить ее к себе:
– Клавдия Поликарповна. Так, кажется?
– Поликарповна, Поликарповна, – подтвердила она с удовольствием.
– Вы не припомните? Несколько лет назад к вам заезжал один человек – Афанасий Мельник. Останавливался у вас.
Неестественная веселость Клавдии моментально сменилась глубокой задумчивостью.
– Когда, говорите, заезжал?
– Четыре года назад?
– Не припомню, – ответила тотчас и снова с бойкой откровенностью: – Чего скрывать, люди у меня разные бывают, и нередко. Одна живу – гостям мешать некому. А Мельника не припомню. Откуда он?
– Из Молдавии.
– Откудова?!
– Молдаванин. А заезжал от Анны Никифоровны Печеркиной. Негде ему было остановиться в Шадринске.
– А! – догадалась она. – Хромой, что ли?
– Хромой.
– Вспомнила, – успокоилась она. И словоохотливо начала объяснять: – Приехал каракуль продавать да и завернул к Анне. Знаю. Бывал он здесь раньше-то, в Кабаньем жил. Анна-то и прилепила его к себе. Она, как я же, обезмужнела в войну…
– И сколько он жил здесь, у вас?
– Переночевал да уехал в Свердловск.