Плоды вдохновения (Литературные пародии)
Шрифт:
Примета века
И стала я приметой века:
не волновалась, не ждала,
от женщины до человека
довольно легкий путь прошла.
А мой талантливый ребенок
был в непорочности зачат...
Лариса Васильева
Была я женщиной. На блюде
мне был предложен бабий век.
Мне захотелось выйти в люди,
И вот теперь я - человек!
Оригинальной быть решила,
и это удалось вполне,
ведь я не стряпала,
поскольку это не по мне.
Была допущена в печать я,
не поэтесса, не поэт!
И непорочного зачатья
познала редкостный секрет.
К несчастью, избежать пеленок
до сей поры никто не смог.
Но мой особенный ребенок
зато талантливый как бог.
И стала я приметой века,
везде и всюду на виду.
И вот теперь от человека
я к божьей матери иду...
В это лето
Падают груши в саду августовском,
Глухо стучат о траву...
В тихой усадьбе, совсем по-толстовски
Я это лето живу.
Иван Лысцов
Творческим духом я нынче питаюсь,
Тихою радостью пьян.
В славной усадьбе, где я обретаюсь,
Множество ясных полян.
В теплых лучах золотится деревня,
Нежится речка и дол.
Добрая баба, как Софья Андревна,
Мне собирает на стол.
С рани землицу пашу я не сдуру,
Круп вытираю коню.
Скоро, видать, про Каренину Нюру
Роман большой сочиню...
Про мед и деготь
Невозможно не заметить
Вам моих блестящих глаз!
У меня медовый месяц!
И уже не в первый раз.
Галина Чистякова
Не могу понять, хоть тресни,
Где вы, юные года?
Замечательную песню
Хором пели мы тогда:
"Юбку новую порвали
И подбили правый глаз!
Не ругай меня, мамаша,
Это было в первый раз!"
А теперь, прошу заметить,
Манны с неба я не жду.
У меня медовый месяц
Десять месяцев в году!
Я с избранниками смело
То вожусь, то не вожусь.
Надоело это дело
Через месяц развожусь.
А потом опять как в воду,
Не зевай да успевай...
Да и что мне ложка меду?
Ты цистерну мне давай!
Но вину свою за это
Мне придется искупать:
Могут девушку-поэта
В бочке дегтя искупать...
Если выследить...
Если долго за нами следить,
если наш разговор записать,
то обоих нас надо судить,
но меня за любовь оправдать.
Ирэна Сергеева
Начинаем с тобой понимать,
если долго за нами следить,
если
то, конечно, нас надо судить.
И хоть ты, мой любимый, не вор
и на мне не разбоя печать,
будет очень суров приговор,
громом с неба он будет звучать.
Обрекут нас, дабы проучить,
ты и я будем вместе страдать:
я - пожизненно в рифму строчить,
ты - пожизненно это читать...
Когда скошено и вылазит
У меня нахальством плечи скошены
и зрачки вылазят из углов.
Мне по средам снится критик Кожинов
с толстой книгой "Тютчев и Щуплов".
Сегодня я - болтун, задира, циник
земную тяжесть принял на плечо,
и сам себе - и Лев Толстой, и Цыбин,
и Мандельштам, и кто-то там еще.
Александр Щуплов
Собрались вместе Лев Толстой и Цыбин,
и Мандельштам, и кто-то там еще.
И вроде бы никто из них не циник
и все что нужно принял на плечо.
– Вы кто такой?– у Цыбина Володи
спросил Толстой.– Не знаю вас, мой друг,
мы в свете не встречались раньше вроде...
– А я Щуплов!– ответил Цыбин вдруг.
Толстой застыл, сперва лишился слова,
потом смутился и сказал: - Постой,
не может быть, откуда два Щуплова?
Ведь я Щуплов!– промолвил Лев Толстой.
Стояли молча рядом два титана.
– И я Щуплов!– кричали где-то там.
И, чувствуя себя довольно странно:
– И я Щуплов!– воскликнул Мандельштам.
Вокруг теснилась публика, вздыхала,
и кто-то молвил зло и тяжело:
– На молодого циника-нахала,
должно быть, вновь затмение нашло.
Если не я, то кто?
И так живу в очерченном кругу,
людей по полочкам располагаю
и только одного не понимаю:
как я-то не понравиться могу...
Олег Хлебников
Я от восторга что ни день горю,
меня влечет божественное "эго".
Меня зовут как вещего Олега,
я о фамилии не говорю.
Я сам свою предначертал судьбу,
хулить меня не пробуй - труд напрасен.
Остановись, мгновенье, я прекрасен!
А ты, Нарцисс, перевернись в гробу...
Пишу стихи и в зеркало гляжусь,
Я сам не свой, я сам с собой не справлюсь.
Себе я нравлюсь! А тебе не нравлюсь?!
Ты бяка, я с тобою не вожусь!..
Давай не говорить
Давай не говорить о лете,
лоскутик памяти порви.
Сегодня нет со мной