Сижу в столовой автопарка.В столовой автопарка жарко.От щей в желудке – кочегарка.В глазах блестит электросварка.Ко мне подходит санитарка.А санитарку звать Тамарка.Она по паспорту татарка.А у нее в руках припарка.А со стены глядит доярка.Ее зовут, наверно, Ларка.Есть у нее сестра – свинарка.И муж – бухгалтер зоопарка.На горизонте – друг Захарка.С Захаркой друг его Макарка.В зубах у первого цигарка.А у того в кармане старка.Сидим в столовой автопарка.Там где-то жуткая запарка.А нам ни холодно, ни жарко.Нам хорошо! Эх, старка, старка…
Приключение в комиссионном магазине
(Белла Ахмадулина)
Затормозил изящный лимузин,в пути не сбившись с усложненной трассы,и я, дитя сомнений и пластмассы,вошла в комиссионный магазин.Среди партикулярного старьянашла колпак, которого алкаладуша моя. С изяществом бокалау зеркала остановилась я.Он выглядел как старый баклажан,в нем было что-то от орды татарской,от благовоний шашлыка по-карски,карающих безумных горожан!В углу рыдал гриппозный продавец…– Вы говорите, шил колпак художник?– Помилуйте! – А кто? – Да он сапожник,он вертопрах и Каин, наконец!Печальна сущность злых полугримас!Изящен хор больных столпотворений!Оплаканы сюрпризы повторений,хрустально изнуряющие нас…Я молвила: – Колпак упаковать!Мне ненавистны нити канители,заняться надо им на той неделеи горестно переколпаковать.С тех пор, томясь сознанием вины,взывал во мне нездешний голос мрака.Я, наконец, устала как собакаи продала колпак за полцены.
Баллада о Кларе
(Николай Доризо)
Клара,Девочка,Вихрем влетает ко мне.От смущения яПрилипаю к стене.– Понимаете, Коля,–Она говорит, –У меня, понимаете,Сердце горит!Полюбила я Карла,А он – идиот.Он позорной,Неправильной жизнью живет!Он женат на мещанке,На глупой козе…Понимаете,Он на неверной стезе!Он меня, представляете,Выгнал взашейИ кораллыИз розовых вынул ушей.Помогите! –Подумав, я дал ей совет:– УкрадитеУ этого Карла кларнет!О святая наивность,Ты кредо мое.О святая невинность,Храните ее!…Тут она засмеяласьСветло и земноИ на крыльях любвиУпорхнула в окно.Я к окну подошел –Хорошо на душе!Я не зряНа десятом живу этаже.
Баллада о левом полузащитнике
(Евгений Евтушенко)
Устав от болтовнии безыдейности,заняться я хочуполезной деятельностью,в работу окунувшийсяпо щиколотку,я в левые идуполузащитники.Что б ни болталишкурники и лодыри,в команде нашейстал я первым номером!Я получаю мяч. Бегу.Мне некогда,тем более что пасовать мне некому,а если бы и было –на-кась, выкуси! –я сам хочуфинты красиво выполнить.И вот ужезащита проворонила,и я уже возник перед воротами,вопят трибуны –мальчики и девочки, –и мне вратарьглазами знаки делает…Я бью с размахув правый верхний угол,бросок! Вратарьлетит на землю пугалом,но где уж там…Удар неотразимый,как материт менявратарь-разиня!Я оглушенкоманды нашей криками,и тренеркак-то очень странно кривится,и голос информаторапротивный:«Счет 0:1».Ликует… наш противник.И по трибунамходят волны ропота,ах, черт возьми,я бил в свои ворота!И сам себея повторяю шепотом:«А что потом,а что потом,а что потом?..»
Баллада об убиенном козле
(Фазиль Искандер)
Когда-то давно по горам я шел,я шел по горам пешком.И встретился мне на пути козел,с которым я не был знаком.Я до сих пор не могу понять,как он туда залез…Стояли друг против друга мы.Козел с рогами, я – без.Узка тропинка, внизу обрыв,дна пропасти не видать.Стояли мы часа полтора,мы долго могли стоять.Но я торопился, в Москву спешил,как полуабрек, был зол.– Уйди, – сказал я, – с дороги прочь!Уйди с дороги, козел!Пока не поздно, уйди, покане вижу в тебе врага… –Но он (шайтан!) промолчал в ответи лишь наклонил рога.– Ах так! – сказал я. – Козлиный хвост!Стало быть, не уйдешь?!Тогда уничтожу тебя я так,как уничтожают вошь!Пускай поможет тебе аллах(не знаю козьих богов!). –И я с разбегу ударил лбомпромеж козлиных рогов.Вот так я закончил дело, вот такя смог наконец пройти.А бренного тела его до сих порнигде не могут найти.Я и теперь помянуть готов(мир праху его!) козла,Если виновен, пусть Козлотуррассудит наши дела.Да здравствует дружба! Сегодня мыза это сидим и пьем.Но если тропа как кинжал узка,так что ж не ударить лбом?
Случай в Коп-Чик-Орде
(Сергей Марков)
Жирный лама Жамьян-жамцо,
Погрязший в смертном грехе,
Всем говорил, что видел в лицо
Богиню Дара-ехэ.
И в Эликманаре и в Узнези,
В ущельях горных – везде
Я слышал хвалы тебе, Ээзи,
Живущему в бурной воде.
Сергей Марков
Пахла ночь, как голландский сыр,Когда, прожевав урюк,Ушел искать красавец Тыр-ПырКрасавицу Тюк-Матюк.Сто лет искал он ее везде,На небе и под водой.Нашел он ее в Коп-Чик-Орде,Что рядом с Кишмиш-ордой.Она вскричала: «Бэбэ, мэмэ!Полундра! Мизер! Буза!»Хотя он не понял ни бе ни ме,Сверкнули его глаза.Призвал к себе их абориген,Владыка Туды-Сюды.И жирный лама Глотай-ПургенСказал им: «Аллаверды!»Еще сказал он: «Пардон, батыр,Битте-дритте Утюг!»И пала в объятья красавцу Тыр-ПырКрасавица Тюк-Матюк.
Хлеб, любовь и Азия
(Гарольд Регистан)
По мотивам поэмы «Звезды в снегу»
На полевом далеком стане(Не уточняю, что за стан)Однажды в труженицу МанюВлюбился труженик Степан.Она сама к нему тянулась,Шептал он что-то, к ней припав…И это дело затянулосьНа много полновесных глав.И вдруг он встал.– Послушай, Манька!Послушай, звездочка моя,Прости, любимая, но встань-ка,Гляди, о чем подумал я.Я за тебя отдам хоть царство,С тобою быть всегда готов,Но знаешь, сколько государствуМы можем недосдать пудов?!Она вскочила.– Невозможно!Пошли! Того гляди, гроза…И разом вспыхнули тревожноИх изумрудные глаза.О как они в труде горели!На них залюбовался стан.Они умаялись, вспотели,Но перевыполнили план!Не сорвались хлебопоставки…Над степью плыл густой туман.И снова на широкой лавкеМарусю обнимал Степан.И вновь она к нему тянулась,Шептал он что-то, к ней припав.И это снова затянулосьНа много полновесных глав.
Больше не хочу!
(Екатерина Шевелева)
Я была в Женеве, Бонне, Ницце,До чего же скучно за границей!Целый год томилась я в Париже,Мне Перхушково духовно ближе.На Монмартр ходила, не робела,Но, придя, о Зюзине скорбела.Я мартель и арманьяк пивала,Но о «Трех семерках» тосковала.Проезжая Вену в «мерседесе»,Мне хотелось на трамвай в Одессе,А в отелях Дели и МадрасаНе нашлось московского матраца…В Филадельфии дрожали губы:«Надоело. Поскорее в Мгу бы!»В Токио мне ночью снилась Шуя…Крест поездок на себе ношу я.Боже мой, к кому бы обратиться,Чтоб не ездить больше за границу!
Ремесло
(Яков Белинский)
Легко сапожнику: сработал сапоги –
пощупай хром! И каждому из тыщи
понятно, что хорош… О бедные стихи,
у вас – ни каблуков, ни голенища.
Яков Белинский
Поэтам нелегко.Мастеровым перадо подлинного далеко искусства;то смысл насквозь течет,а то в строфе дыра,спадает форма,жмет безбожно чувство.А то еще, глядишь,стихов не тот размерглухое вызывает раздраженье.Сапожники – вот кто классический примертрудящихся, достойных уваженья!В поэзии – для нихдоступным быть хочу.На разговоры лишних слов не трачу,в руках сапожный нож,то бишь перо, верчу,подметки строфгвоздями рифм собачу.Спины не разогну,как белый раб, тружусь,искусство – ремесло, учти, художник.Вот почему всегдая так собой горжусь,когда мне говорят, что я – сапожник!
Мы чаврим
(Михаил Беляев)
Обнажилась девушка в лесу…
Хочется остановиться,
Но стоять не хочется.
И зачаврит она,
Как в дождях колосок.
Михаил Беляев
Я в смятенье,Головой трясу.Снял очки, глаза протер рукою.Обнажилась девушка в лесу.В первый разУвидел я такое!Надо бы уйти,Но не могу.Посидеть решил – так не сидится!Лег на траву –Отлежал ногу,Встал, но тоже плохо – не стоится.Крикнул: «Эй!» –И вижу – вот те на! –У нее глаза на мокром месте…Я зачаврил,Чаврит и она,Лучше, если мы зачаврим вместе.