Плохая хорошая девочка
Шрифт:
— Да, тяжеловато вам, — согласилась я.
— Тяжеловато?! Да я постоянно чувствую себя несчастным человеком!
Нинель слушала мужа молча.
— Единственная настоящая радость, — продолжал Оскар, — это наши с Нинель исчезновения. Я отключаю все мобильники, и мы скрываемся где-нибудь, за тысячи километров от публики, среди дикой природы. Пусть ненадолго — неделя-две, — но так, чтобы никто об этом не знал. Не знал, где мы. Не смог найти,
— Ясно.
— Поэтому, сами понимаете, когда мы вас тут обнаружили…
— Понимаю, — я кивнула. — Вы ничуть не обрадовались!
— И знали бы вы, Элла, как же это трудно — скрыться от людских глаз… Они всюду!
— Как я вам сочувствую!
— А знали бы, дорогая девушка, как трудно найти способ взбодрить себя в нашем, отнюдь не юном возрасте… Я ведь все уже видел, на все охотился. В Малайзии купался в реке из кокосового молока, в Африке убегал от слона.
— Неужели?
— И потом. У меня крашеные волосы, две пластические операции, я трачу уйму времени на маникюр и борьбу с ожирением.
— Скучно? Пресыщение? Нельзя надеть две пары ботинок?
— Верно, дорогая. Вы опять угадали.
— Скажите, Оскар, если это, конечно, не секрет… А что у вас в футляре?
— Угадайте с трех раз.
— Попробую. Не скрипка?
— Не скрипка.
— Я так и подумала, что нет.
— Угадали, Элла. Не скрипка! Видите ли, Элла, это же вип-тур… Запланирована экзотическая охота! Понимаете? Нам обещали необыкновенную охоту.
— Так вы прилетели на охоту?
— Точно.
— Вот как?
— Да, мы будем охотиться! Мы добудем необыкновенную дичь. А потом будет пир…
Оскар вдруг встал — очевидно, в порыве чувств. Освещенный пламенем костра, он простер руки в темноту и вдруг завопил, причем довольно дурным голосом (уж не знаю, как он там поет для своих зрителей — может, только под фонограмму и умеет?).
В общем, он начал вроде бы декламировать:
Спутники тут за добычу взялись, о пире заботясь: Мясо срывают с костей, взрезают утробу, и туши Рубят в куски, и дрожащую плоть вертелами пронзают…— Это что? — испугалась я.
— Это стихи.
— Стихи?
— Это Вергилий, девушка! — важно подтвердил шоумен.
И он снова с прежним чувством стал подвывать:
Все, возлежа на траве, обновляют пищею силы, Старым вином насыщая себя и дичиною жирной.— На кого же охота? — перебилая декламирующего. — Кем вы, собственно говоря, собираетесь насыщаться?
— А вот этого я вам пока сказать не могу! — Звездинский таинственно понизил голос и замолчал.
— Неужели это тоже секрет? — обреченно вздохнула я.
— Опять угадали. Секрет. Нам обещали охоту на какое-то необыкновенное животное. Но какое именно, мы узнаем, только когда прилетят устроители.
— Устроители? Сюда еще прилетят какие-то «устроители»?
— А как же?! Конечно.
— Но когда же они прибудут?!
— Охота намечена на последний день нашего здесь пребывания. А потом мы все вместе покинем этот гостеприимный край.
— Потрясающе… — пробормотала я.
— Но выполнить вашу просьбу, Элла, и открыть вам «тайну» футляра, а заодно и похвастаться я могу и сейчас…
И Оскар открыл таинственный футляр.
— Какое красивое ружье! — похвалила я, заглянув внутрь.
Оружие я, к счастью или к сожалению — уж не знаю, к чему именно! — могу оценить только с эстетической точки зрения. Поэтому я ограничилась только такой похвалой. Хотя даже такому дилетанту, как я, было понятно: вещь, находящаяся в футляре, была очень высокого класса.
— Красивое? — хмыкнул Оскар. — И все, что вы можете сказать? Да такое оружие, барышня, уже лет сто считается классикой! Убийственной классикой этого жанра!
— Вот как? Ну, видите ли, я не слишком в этом разбираюсь…
— Но у вас ведь тоже, кажется, есть оружие, Элла? — Оскар вдруг как-то подозрительно прищурился.
— Да, есть… — призналась я. — Как ни странно, у меня есть пистолет.
— Какой?
— «Smith & Wesson».
— Ого… Ничего себе!