Плохая хорошая девочка
Шрифт:
— Жуть какая-то… — пробормотал профессор. — Он что же — утонул?
— Выходит, утонул.
— А ботинки-то почему такие чистые?
— Ботинки?
— Ну да! Он что — летал, а не ходил?! Нет, тут что-то уже сверхъестественное.
— Ничего «сверх»! Просто есть такие «маньяки чистых ботинок», они постоянно носят с собой губку и то и дело протирают ботинки. Так же, как другие моют руки.
— И?
— Что «и»?
— Парень собрался купаться, снял ботинки, почистил
— И?
— Ну и пошел купаться.
— И?
— И утонул, профессор! Ну что тут не понять! Нередко люди умирают от разрыва сердца после купания в ледяной воде.
— Странно, конечно, все это. — Профессор искоса поглядел на Юру. — Но тем не менее можно все-таки с некоторой натяжкой предположить и такой вариант.
— Ну вот и предположите!
— А где же его одежда?
— Не знаю! Вы задаете слишком много вопросов.
— Вообще-то он боялся купаться, — заметил профессор. — Я знаю, он мне говорил.
— Ну вот видите.
— Ничего я не вижу.
— От страха, наверное, и утонул. Так оно и бывает.
— Как?
— Чего боишься, то и случается.
— Он не утонул.
— Вы что — думаете иначе?
— Думаю.
— Вы чего это? — возмутился Юра. — Уж не меня ли подозреваете?
— Да нет же! Я и не думал, Юра, ничего такого.
— А смотрите на меня так, как будто подозреваете, что это я сыщика утопил.
— Ну, Юрочка… Вообще-то это напрашивается. Если честно: он ведь вам мешал? Сознайтесь?
— Вы что, следователь, чтобы мне сознаваться?!
— Нет, но…
— Ах, так! Ну тогда и я выдвину версию!
— Да?
— Ничего он не утонул! И ботинки эти — для того, чтобы мы на них «зациклились», заострили внимание. Он оставил их у воды, чтобы первым делом именно это нам и пришло в голову: утонул! А сам он где-то здесь. Верней, не он, а она.
— Она?!
— А вы что, не догадались? Одни усы чего стоят — точно приклеенные.
— Юра, о чем вы толкуете? Я просто не понимаю.
— Это Эмма.
— Эмма?
— Да. Ее сестра. Переоделась… Навешала Приходько лапши на уши. Прокралась коварно в наши ряды. Вы же видели ее, когда она была совсем маленькой девочкой — теперь вряд ли узнаете ее в лицо… Верно, профессор?
— Пожалуй, да — не узнаю. Хотя они ведь близнецы, должны быть похожи.
— Но вы не узнали?!
— Юра, но зачем Эмме все это?
— Может, сестру ищет?
— Но почему она мне ничего не…
— А я почем знаю?
— Хорошо. А одежда? — ехидно ввернул Горчицкий. — Почему, задумав инсценировать утопление, он — или она, как вам угодно! — не оставил рядом с ботинками одежду?
— Н-да… — Юра задумался. — Хотя! Могу и про одежду сказать! Все очень просто. Именно потому, что Эмма не утопла, ей и нужна одежда. Холодно ей без одежды, сечете? А другой нет! — горячо заметил Ростовский.
— А ботинки у нее, значит, есть запасные? — Профессор снова внимательно взглянул на Юру.
— Что это вы опять на меня так смотрите? — возмутился Ростовский.
— Как?
— Странно!
— Не понимаю…
— И понимать тут нечего!
— Ну, Юрочка… Просто эти ваши странные фантазии насчет Эммы, эти ваши объяснения насчет того, что случилось с нашим несчастным Королевичем, они как-то сами собой наводят все-таки на мысль…
— Не знаю, на что они вас там наводят, — грубо оборвал Ростовский профессора, — но я этого парня — или не парня, не знаю уж, кто он там на самом деле! — не мочил.
«Хотя и очень хотелось!» — чуть не сорвалось у Юры Ростовского с языка. Но он вовремя удержался и не произнес этой фразы.
А ведь чуть не брякнул! Чуть не спугнул профессора.
Самое удивительное, что на сей раз — по роду своей профессиональной деятельности и по складу характера постоянно лгущий — Юрочка не врал.
«Непонятная, однако, история…» — размышлял Ростовский.
Ему, действительно, надо было убрать Королевича. И Юра все последние дни думал усердно и целенаправленно, как это осуществить. Строил планы и козни. И наконец решился. И даже, взяв ружье, пошел Королевичу навстречу.
Но Юра его не убирал!
Сыщик убрался сам собой.
К своим палаткам Ростовский и профессор возвращались уже в темноте.
Неожиданно откуда-то издалека из этой темноты снова долетел знакомый уже вой…
«Странно, — подумал Юра. — Мы уйму времени тут «паримся», рыщем по всей долине, но еще так и не увидели никаких следов этого любителя повыть».
А что, если исчезновение сыщика — это и есть «следы»? Что, если все-таки это был настоящий сыщик? Никакая не переодетая Эмма Фишкис?
Да-да. Взаправдашний сыщик Королевич, который боялся ледяной воды, потому что ему нагадали, что от нее можно умереть.
Тогда почему он в нее все-таки полез, в эту ледяную воду?
«Кого я, вообще говоря, ищу?» — вдруг подумал Юра. И вздрогнул, потому что откуда-то с дальних склонов гор опять донесся леденящий кровь вой.
И стоит ли так уж стремиться «это» найти?
Что, если обнаружится вовсе не «товар», аналогичный тому, что находился в шестьдесят девятой квартире? А, скажем, что-то иное… Ведь что-то же напугало Королевича? Да так, что смертельно боящийся ледяной воды сыщик все-таки в нее попер?