Плохие девочки не умирают
Шрифт:
Я взяла его руку и, закатав рукав, увидела несколько пересекающихся шрамов.
— В тот день мама пришла домой с конференции раньше, чем должна была, и нашла меня, — продолжил он. — Нам пришлось поменять плитку в ванной, потому что со старой никак не стирались пятна крови.
Не отдавая себе отчета, я прижала его руку к груди.
Секунду спустя я поняла, что делаю, и выронила ее, словно горячую картошку.
Он рассмеялся неторопливым, непринужденным смехом. Своим особым смехом.
А я никак
— Как у тебя получается всегда быть таким идеальным? — спросила я, не задумываясь о том, что говорю.
Картер удивленно посмотрел на меня и ответил не сразу.
— Идеальным? — переспросил он через несколько мгновений. — Ха.
Я промолчала, потому что была в ужасе от того, что только что сказала, и мучительно хотела забрать свои слова назад.
— Мисс Воррен, — проговорил он голосом немецкого психоаналитика. ВЯ Боюс, што вы брэ-дите.
— Брежу, — повторила за ним я. Очень может быть, учитывая события последних дней. Но я постаралась выбросить это из головы и сосредоточиться на Картере. После моих слов он не засмеялся мне в лицо, и благодаря этому я почувствовала себя храбрее.
— Так… какие же у тебя недостатки?
— Какие у меня недостатки? Ты предлагаешь мне составить список? — Он печально рассмеялся и покачал головой. — Это нечестно. Какие у тебя недостатки?
— Если ты еще не заметил, все мое существование — сплошной недостаток, — ответила я, ложась на траву рядом с ним и глядя на небо. — Я огромный прыщ на лице человечества.
— Звучит немного противно, — отозвался Картер.
— Зато честно.
— Нет, это не честно, — сказал он. — Это похоже на паранойю и… — он на секунду задумался, — звучит очень пессимистично.
— Параноик, пессимист, — проговорила я, загибая пальцы. — Противный прыщ. И эти три недостатка — только верхушка айсберга.
— Я не говорю, что ты параноик…
— Просто мои слова похожи на паранойю?
Он шутя стукнул меня по руке.
— Может быть, ты все-таки немного сумасшедшая, — усмехнулся он. От его легкой улыбки у меня внутри все задрожало.
— Твои недостатки, — деловито произнесла я. — Перечисли их.
— Я сноб, — с легкостью признался он.
— В отношении чего?
— В отношении очень многого: фильмов, книг, школьных постановок, боксеров…
— Не любишь собак?
— Нет, я про людей. Про спортсменов. — Он наморщил нос. — Даже не знаю, почему так.
Ой. Недостаток Алексис номер четыре: глупость.
— Какие еще у тебя недостатки?
— У меня не очень хорошие отношения с отцом, — помедлив, ответил он.
Это я понимала очень хорошо. Я лежала, вглядываясь в пушистое облачко и придумывая, на что оно похоже.
— Я слишком много думаю о себе. Я раздуваю проблемы из мелочей.
— Хватит. — Я отвела взгляд от облака, которое, кажется, собиралось принять форму крокодила, и посмотрела на Картера.
Разговаривая, мы незаметно придвинулись друг к другу. Наши руки соприкоснулись. По моей коже побежали электрические разряды.
Теперь я знала наверняка: за внешностью симпатичного политика скрывается нечто гораздо большее.
— Я надеюсь, на самом деле ты так о себе не думаешь, — проговорила я.
Он повернул ко мне голову и прищурил глаза.
— А что обо мне думаешь ты? — мягко спросил он.
Я слегка пихнула его рукой.
— Лучше тебе не знать.
Он молчал, ожидая ответа.
— Я думаю, ты… — заговорила я едва слышно. — Опасен.
— Почему? — прошептал он.
— Потому что… — начала я, хотя толком не знала, как выразить это словами. — Ты заставляешь меня слишком много думать.
— Никогда не встречал никого, похожего на тебя, — сказал он, повернувшись ко мне всем телом.
Я почувствовала невероятное, практически магнетическое притяжение между нами. У меня пересохло горло, и стало трудно дышать.
— Все это так странно, — проговорила я еле слышно.
Несколько мгновений он всматривался в мое лицо, а потом улыбнулся.
Боже, неужели так очевидно, что мое сердце стучит как бешеное? Я как будто оказалась в кино. В той сцене, где девушка ожидает, что парень поцелует ее, и, закрыв глаза, подается к нему. Только я подавалась к нему не телом, а всей своей душой.
— Не могу ничего поделать с собой, Алексис, — сказал он. — Я хочу заставлять тебя слишком много думать… и хочу слушать, о чем ты думаешь… слишком сильно.
Хотя я лежала, у меня начала кружиться голова. Это все было как-то чересчур. Я почувствовала, что краснею, и подняла руку, чтобы прикрыть лицо.
Картер взял ее в свою. Наши взгляды встретились.
— Ты не такая, какой хочешь казаться, — проговорил он так, как будто его только что осенила эта мысль. — Когда я говорю с тобой, я чувствую себя… в безопасности.
Мне казалось, что мое сердце сейчас взорвется.
— Лекси.
Я выхватила свою руку и села так быстро, как только могла. Картер тоже привстал и провел пальцами по волосам.
В паре метров от нас, безмолвная и неподвижная, словно статуя, стояла Кейси.
— Что-то случилось с папой? — выпалила я.
Она покачала головой и перевела взгляд с меня на Картера.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
— Кейс… ты же помнишь Картера, — проговорила я. Картер поднялся на ноги и протянул мне руку. Я взяла ее, и он помог мне встать. А потом так и не отпустил.