Плохие парни. Спускаясь к тебе.
Шрифт:
– О, ни в коем случае. Я собиралась сказать, что тебе теперь придется переспать с обоими. Только так ты сможешь определить, у кого из них такой волшебный язычок. – Джинджер поворачивается ко мне с плутовской улыбкой. – Ох, бедняжка. Ты вынуждена заниматься взрывающим вагину сексом с двумя пылкими близнецами. О, пожалуйста, нет, только не это!
– Если бы только это, ничего страшного, но ты знаешь, я не могу… я не…
Грызу ногти, но краешком глаза все равно вижу: Джинджер смотрит на меня.
–
– Ты знаешь, что Гейб здесь ни при чем…
– Вранье! Лив, тебе пора забыть об этом. Если парень выглядит, или одевается, или ведет себя как Гейб, это еще не значит, что он такой же. И наоборот, если парень не выглядит, не одевается и не ведет себя как Гейб, это не признак того, что он отличается в лучшую сторону. Нельзя судить обо всех книгах по хреновой обложке – тупой, не вызывающей эмоций, как слабый член. Ты не можешь перестать пробовать новое в жизни только потому, что однажды обожглась.
Я вспоминаю о своем решении рискнуть и сойтись с Кэшем. Но думаю и о том, какую поддержку оказал мне Нэш, когда я позвонила, каким он был заботливым. Если Джинджер права, несмотря на наружность, любой из них может на поверку оказаться Гейбом. Но откуда мне знать, какой окажется, а какой нет?
А может, они оба такие.
Доверяй себе. Полагайся на то, в чем уверена. Нэш – хороший парень. Кэш – плохой парень. Плохие парни не меняются.
Но Нэш несвободен.
А Кэш наоборот.
Нэш ничего мне не обещает.
Кэш хочет быть честным и дать мне то, что может.
Стоит ли связывать с одним из них свою жизнь? Или мне лучше повернуться спиной к ним обоим? И убежать.
Чувствуя мое настроение, Джинджер меняет тему на гораздо менее депрессивную – секс-игрушки.
Ох, Джинджер!
Ужасаюсь, когда, войдя в дом, вижу посреди гостиной больничную койку. Сердце падает на лиственничный пол с глухим стуком, который слышу только я.
Вот отец сидит в любимом кресле-качалке, положив закованную в гипс ногу на подушку. От этой картины мне становится немного легче, хотя я все равно в смятении. Гипс не на нижней части ноги, как я думала. Он до самого паха. Отец сломал бедро. И никто мне не сказал.
Провалились бы они все к черту!
Я ставлю вещи на пол и прямиком к отцу – руки уперла в бедра, вся в праведном гневе.
– И ты не мог позвонить и сказать мне? По твоей милости я узнала все последней, от Джинджер, через несколько дней.
По выражению его светло-карих глаз вижу, что он настроен пригладить мои взъерошенные перья. Именно это желание избегать конфликтов в конце концов заставило мать бросить его и отправиться на поиски более зеленых, более тучных пастбищ. И более богатых. И более прибыльных. Вообще-то говоря, любых других, помимо того, на котором она паслась.
Иногда это все, что я могу сделать, чтобы не ненавидеть ее.
– Ну, Панк, – начинает отец, используя мое детское прозвище, отчего я всегда становлюсь как замазка в его руках. – Ты ведь знаешь, я от тебя никогда ничего не скрываю, если только не считаю, что так будет лучше. У тебя и своих проблем достаточно с этой новой работой, с учебой – весь последний год, – с кузиной, у которой ты живешь. Я не хотел увеличивать твою ношу. Попробуй посмотреть на ситуацию с моей стороны, – мягко завершает он.
Не могу сердиться, когда отец такой. Хотя, должна признаться, это может очень раздражать.
Я опускаюсь на колени у его ног:
– Пап, ты должен был позвонить.
– Лив, ты ничего не могла сделать. Только переживала бы. А теперь ты потеряешь работу. Из-за меня.
– Это не так важно. Джинджер говорила о ягнятах. Я быстренько сделаю все, что надо, и вернусь на работу.
Отец закрывает глаза, откидывает голову на подголовник и покачивается взад-вперед, сдерживая гнев. Несколько секунд он молчит, эффектно подводя черту под этой частью разговора.
Еще одна его досадная привычка. Он просто перестает – говорить, спорить. Просто… перестает.
Я замечаю несколько новых седых волосков у него на висках, в прошлый раз их не было. И кажется, складки, обрамляющие его рот, залегли глубже. Сегодня он выглядит намного старше своих сорока шести лет. Тяжелая жизнь, полная разочарований, берет свое. И теперь это проявляется.
– Чем тебе помочь, папа? Я здесь, так что можешь поручить мне какую-нибудь работу. Как твои книги?
Отец не смотрит на меня, но отвечает:
– Книги в порядке. Пока тебя нет, вести их мне помогает Джолин.
Я скрежещу зубами. Джолин считает себя бухгалтером. Только никакой она не бухгалтер, и близко не стояла. Уверена, там столько всего напутано. Я тяжело вздыхаю и меняю тему:
– А что с домом? Надо что-нибудь сделать?
Наконец отец поднимает голову и смотрит на меня. Глаза веселые.
– Я взрослый мужчина, Лив. Я умею справляться сам, без пекущейся обо мне доченьки.
Округляю глаза:
– Мне это известно, папа. Я совсем не о том говорю, ты сам знаешь.
Отец протягивает руку и хватает прядь моих волос рядом с ухом. Дергает, совсем так же, как тягал меня за хвостики, когда я была маленькой.
– Я знаю, о чем ты. Но кроме того, знаю, что ты считаешь, мол, заботиться обо мне – это твой долг, особенно после того, как твоя мать ушла. Но это не так, дорогая. Если я буду видеть, как ты гробишь свою жизнь, все время возвращаясь сюда, это меня доконает. Иди и ищи себе лучшей доли где-нибудь в другом месте. Вот что сделает меня счастливым.
– Но, папа, я не…