Плохой для хорошей
Шрифт:
– Кай! – зову его, обращая на себя внимание.
– О, Лекс, ты пришла! – улыбается так широко, как никогда в жизни. Я ошиблась. Он не просто жутко пьян, он едва на ногах стоит. Или уже не стоит?
Его пошатывает, и он заваливается вперед, опускаясь на колени, тут же обхватывает мои ноги и притягивает к себе.
– Лекс моя, ты пришла ко мне.
На нас и не смотрит никто особо. Подумаешь, пьяный чудак дурачится. Только не дурь это вовсе, и я от того, что вижу сейчас, зареветь готова.
Я поставила
Гордый, самоуверенный и самодостаточный парень, который не любит шутки про холодное сердце. Он впивается в мою кожу даже через джинсы и смотрит почти щенячьим взглядом. Целый месяц молчания, ни единой встречи, и вот он не выдержал, пришел. Это слишком, слишком…
Осматриваюсь во дворе, выискивая глазами белый «мерседес». Его машины рядом нет, слава Богу.
– Ты же не садился за руль?
– Нет, друг-трезвенник привез.
– Езжай домой, Кай. Или к родителям, тут близко.
– Нет.
Прижимается головой к моей куртке. К самому животу, посылая импульсы тепла через плотную ткань.
– Не прогоняй, Лекс.
Не прогоню. Знаю же, что не смогу.
– Пойдем к нам тогда, бабушка не выставит тебя за дверь в таком виде.
– Ты пустишь меня домой? – слишком резко поднимается и снова пошатывается. – Ты пустишь меня?
– Будешь спать на ковре с Рокси.
Он только смеется в ответ и двигается прямо к подъезду.
– Лекс…
– Ну что? Зачем ты так напился, Кай?
– Чтобы не думать о тебе. Забыть и не вспоминать. Как видишь, обломался и начал думать еще больше.
Пока ждём лифт, у Кая только сильнее развязывается язык.
– Ты не понимаешь, как плохо без тебя, Лекс. Я все сделаю, что захочешь, девочка, все, слышишь?
Он хватает меня за рукава куртки и резко тянет на себя. Напрягаюсь моментально, он замечает и отпускает. Заходим в лифт и в звенящей тишине проезжаем этажи. Выходим на лестничную площадку, я ищу в кармане ключи, слишком долго ковыряясь, как назло. В подъезде темно, свет не зажегся. Свечу фонариком телефона.
– Люблю тебя, Лекс.
Ключи выпадают из рук.
Загорается сенсорное освещение, в подъезде сразу же становится светлее. Сердце, сделав отчаянный толчок, отваливается из грудной клетки и падает куда-то. Кажется, в низ живота. А может, и вовсе в пятки. Или в пятки душа уходит? Не соображаю, что куда, просто ощущаю смятение внутри.
– Только тебя, Лекс. Только тебя. Прости, что без подарка.
Упавшее вниз сердце рвется на куски.
Да какой подарок?
Боже, Кай… Вот так, ночью в подъезде, о любви. «Только тебя люблю».
Воздух закончился, а новый не завезли. Опускаюсь и резко поднимаю связку с пола, открываю дверь и захожу первой, чтобы быстро объяснить все бабушке. Она кивает со странной улыбкой и разрешает оставить Кая в моей комнате, а мне предлагает лечь на раскладном кресле у неё. Быстро перетаскиваю своё плательное белье в комнату бабушки, выуживаю из шкафа новый комплект и начинаю энергично застилать. Кай медленно и печально раздевается и разувается, а потом отвешивает бабушке поклон и садится на диван, где я ещё не успела соорудить новую постель.
– Поднимись, Кай.
Вместо этого он сползает на пол и собирается реально растянутся на ковре. Мы с Рокси смотрим на него, как на дурака, а он переводит взгляд с меня на собаку и ржет. Наскоро расстилаю простыню, кидаю подушку и даю плед. Думаю, муки с пододеяльником все равно сейчас не оценят.
– Ложись, Кай.
– Тебе идёт этот властный тон.
– А тебе не идёт выпивать.
– Знаю. Ты меня простишь?
Не понимаю, что ответить. Он слишком много выпил и едва способен соображать. Выспится – тогда поговорим.
– Спокойной ночи, Лекс.
Закутывается в кокон, отвернувшись к стене, и уже через две секунды мирно сопит. Стою, облокотившись о дверной косяк, и молча смотрю на жесткие вьющиеся волосы Кая. Он лежит спиной ко мне, но я все равно стою и слежу за ним, пока не наваливается моральная усталость.
Забираю Рокси, закрываю дверь и оставляю девочку в коридоре. Бреду в комнату бабушки и без лишних слов заваливаюсь спать.
Сумасшедшая ночь.
Утром просыпаюсь довольно поздно по своим меркам, но и легла далеко не в десять вечера. Рокси явно уже жаждет идти гулять, но я медлю. Сегодня придётся моей хорошей потерпеть.
Осторожно захожу к себе в комнату. Кай во сне перевернулся на другой бок и теперь лежит ко мне лицом. Пододвигаю компьютерное кресло к дивану и сажусь, сложив ноги по-турецки. Сижу и снова смотрю на него.
Что увидеть хочу? Не в курсе, но смотрю упрямо.
Через несколько минут Кай открывает глаза.
– Доброе утро, кроха. Ты простишь меня?
Опять. Но теперь на относительно трезвую голову.
– За что?
– За пьяную рожу в твоей кровати.
Я уж думала, за признание в любви будет извиняться. Помнит ли он вообще, что говорил вчера? Наверное, будет проще и спокойнее, если он позабудет эти пьяные признания.
– Тебе не стоит пить, – отвечаю коротко.
– Знаю. Полежи со мной, Лекс.
Глаза выпучиваю. Это что ещё за предложения? Совсем спятил?
– Пожалуйста, милая. Я даже без рук, – показывает руки из-под пледа и заводит их за спину.
Я не должна. Нет. Сто раз нет.
Но я сдаюсь. Спускаюсь с кресла и ложусь совсем рядом с Каем, но все же выдерживая расстояние. Мы разглядываем друг друга в этой странной близости, кажется, почти не дышим от необычности момента.
Кай съезжает вниз по матрасу и устраивает свою голову в районе солнечного сплетения у меня.