Площадь павших борцов
Шрифт:
Не стану дурачить газетами вас
И прочей учебной тоскою.
Скажу я: "Народ! Лососины нет,
Так будь же доволен трескою...
Но гестапо, никогда не снимавшее руки с пульса народных настроений, уже 4 августа отметило, что в Германии воцарилось уныние:
"Высказываются мнения, что кампания (на Востоке) развивается не так, как это можно ожидать на основании сводок... складывается впечатление, что русские располагают громадным количеством вооружения и техники, их сопротивление усиливается".
Доклад от 4 сентября гласил:
"Граждане рейха высказывают недовольство тем, что военные действия на Восточном
Нервный шок панцер-генералов после появления Т-34 еще не миновал, но вскоре пришло время удивляться и Герингу, считавшему люфтваффе лучшей авиацией в мире. У русских вдруг обнаружился какой-то странный самолет Ил-2 (Ильюшин), в который немецкие асы вколачивали весь боезапас, его лупили слева и справа, ловчились дать очередь снизу, долбали сверху, от этого самолета отлетали громадные куски, но он продолжал лететь как ни в чем не бывало... Маршал авиации Вольфрам фон Рихтгофен, наблюдая за этим чудом, взывал к своим пилотам в эфир:
– Эй, сопляки! Почему вы его не сбили?
Ответ поразил Рихтгофена в самое сердце:
– Этого ежа даже в задницу не укусишь, а со стороны морды с ним лучше не связываться...
Русские наловчились отбиваться от германских танков бутылками с горючей смесью, которую немецкие солдаты прозвали "молотовским коктейлем". Боже, какие только бутылки не летели тогда в немецкие танки - и водочные, и пивные, из-под нарзана и доппель-кюммеля - и весь этот крепчайший "коктейль" в первое время здорово выручал русских, ибо (как не вспомнить Кулика!) с противотанковой артиллерией у нас было неважно. И уж совсем неожиданно для вермахта однажды что-то провыло в ночных небесах, и начался... ад: это заработали реактивные "катюши", за их стонущие вопли прозванные немцами "сталинскими органами". Первое впечатление от этих "органов" было таково, что бежали в разные стороны не только немцы, но и наши солдаты, которых - опять-таки ради секретности!
– командование не предупредило о появлении нового оружия.
Один немецкий полковник, на себе испытав воздействие этой "музыки", уже в плену, весь в обгорелых ошметках, почти оглохший, полупомешанный, кричал на допросе в нашем штабе:
– Я солдат и смерти я не боюсь! Можете расстрелять меня. Но я не могу умереть, не увидев прежде это чудовище... Вы сначала покажите мне его, а потом и расстреливайте!
Гитлер, узнав о целой серии этих "новинок" на русском фронте, был отчасти тоже шокирован, а сложный вопрос о массовом производстве зубных щеток в СССР сразу перестал его волновать. В разговоре с Альфредом Йодлем он как-то спросил:
– Интересно, что еще могут изобрести эти варвары?
Йодль ответил фюреру, что, судя по всему, вермахту зимы не миновать, а в арсеналах России издавна затаилось могучее и страшное оружие, способное решать стратегические задачи.
– Не пугайте меня, Йодль, что вы имеете в виду?
– Мой фюрер, это страшилище... валенки.
– Вы шутите, Йодль?
– Шучу. Но мне вспомнилось, что в армии Наполеона уцелели лишь те шутники, которые обзавелись валенками...
Кейтель вмешался в разговор, сказав, что валенок не понадобится, ибо зимой вермахт будет топить печки в московских квартирах, зато страшнее морозов русское бездорожье...
– Грязи обычно там по колено, но иногда и до пояса...
Этот
– С транспортом ужасно! Колеса на русском фронте обматывают цепями, а где нет цепей, их обкручивают веревками. Наконец, от шин остаются лохмотья, а где Германия отыщет столько резины? Остался лишь эрзац "буна", но его производство обходится нам дороже, нежели покупка чистого каучука... У тебя что, Эрих?
Фельгиббель сказал, что его радиоперехват подтвердился:
– Сталин все-таки прогнал Буденного с Юго-Западного направления, заместив его из "Центра" маршалом Тимошенко.
– Мой зять барон Кутченбах недавно сообщил мне русскую поговорку: что в лоб, что по лбу - одинаково... Эта рокировка Сталину не поможет.
– Паулюс огорошил приятеля другой новостью.
– Генерал Шоберт, командующий войсками в Крыму, посадил свой "физелер-шторх" прямо на минное поле и разорван в куски. Теперь на штурм Севастополя мы переставляем Манштейна из группы фон Лееба, что бьется под Ленинградом.
– Паулюс с улыбкой напомнил Фельгиббелю о своем дне рождения 23 сентября.
– Встретимся, как всегда, в старом уютном "Тэпфере". Не забывай, Эрих, что моя Коко всегда любила с тобой танцевать.
– С меня коробка марципанов, - обещал Фельгиббель.
Эрих Фельгиббель был яростным ненавистником Гитлера, но с Паулюсом всегда оставался откровенен, считая его порядочным человеком, и сейчас, рассказав очередной анекдот о фюрере, генерал от радиоперехвата выслушал признание Паулюса.
– Вот!
– показал Паулюс на сейф в глубине кабинета.
– Я уже заложил туда свой проспект о том, что ожидает вермахт в России. С ним ознакомлен только Франц Гальдер. Но он велел мне спрятать его подальше и никому не показывать... Мой план "Барбаросса" был хорош лишь до того момента, пока армия наступала, совершенствуя методы танковых "ножниц". Но план, мною составленный, учитывал только начальный и обязательно победный вариант войны, а теперь, когда выяснилось, что блицкриг не выкатил нас на меридиан Архангельск - Астрахань, план "Барбаросса" стал бумажкой, а впереди вермахт ожидает затяжная война...
В это время (или чуть позже) из инспекционной поездки по Восточному фронту вернулся генерал Артур Нёбе, начальник уголовной полиции, который по долгу службы был связан с гестапо. Вот именно в гестапо и были зафиксированы его вещие слова: "Мы не только проиграем войну. На сей раз мы потерпим настоящее военное поражение - в этом у меня нет никаких сомнений..." Оба они, и Фельгиббель и этот Нёбе думали одинаково, что спасти Германию сейчас может только одно: если Гитлер найдет отмычки к сердцу Сталина, чтобы с ним примириться. И это даже странно, ибо 7 октября 1941 года Сталин, - не постыдившись присутствия Г. К. Жукова, - нервно указывал Лаврентию, чтобы его агентура нащупала способы установить условия мира с Германией.