Площадь Согласия. Книга 1
Шрифт:
Почему в тот момент ей в голову пришла такая мысль, она не могла объяснить даже спустя годы. То ли это была подсказка, посланная с небес, то ли сыграли роль детские воспоминания, но бабушка и мамина сестра — вот две женщины, с которыми ей было легко, которые ее любили и не требовали ничего взамен. От них она никогда не слышала слова «должна», могла доверить им свои фантазии… С мамой так не получалось — Антонине Степановне всегда было некогда выслушивать детские бредни.
Стоило Тамаре найти ответ на один из главных вопросов, как она встала, вынула из шкафа дорожную сумку и стала быстро укладывать вещи… Припомнив,
Как всегда, во время занятий из четырех лифтов в высотном общежитии работали только два. Прождав пару минут, растянувшихся в сознании на два часа, Тамара решила спуститься вниз по лестнице, но, сделав пару шагов, расслышала характерный звук приближающейся кабины и вернулась. Лифт распахнул двери, она не глядя сделала шаг и онемела: прямо на нее смотрели до боли родные глаза. Вот только их обладатель ничуть не походил на прежнего красавца: осунувшееся лицо, мертвенно-бледная кожа, темные круги… Впрочем, и глаза уже были не те, чего-то в них недоставало. Жизнерадостного блеска, что ли? В душе непроизвольно шевельнулась жалость.
Чтобы все это заметить и почувствовать, Тамаре хватило несколько мгновений — двери лифта даже не успели закрыться. Переборов ставшее привычным желание броситься ему навстречу, она вдруг повернулась и кинулась в обратную сторону. Нащупав в кармане ключ от комнаты, толкнула незапертую входную дверь, с ходу попала в замочную скважину следующей двери, попыталась быстро захлопнуть ее за собой, но не успела: содрогнувшись от удара, та отбросила ее в центр комнаты и грохнулась о стенку.
В следующую секунду сильные руки сгребли ее и сжали так крепко, что на какое-то время она вообще перестала что-то соображать и едва не задохнулась от сковавшего легкие спазма. Но стоило объятиям чуть ослабнуть, как Тамара пришла в себя и изо всей силы толкнула в грудь того, кому принадлежали эти руки.
— Уходи! — отскочила она к окну и приняла оборонительную стойку.
Леша виновато опустил голову. Поникшие плечи и висящие вдоль туловища руки-плети дополняли общую картину. Таким она его еще не видела: растерянный, жалкий, беспомощный…
— Уходи! — повторила она, и ее слова прозвучали как угроза.
— Я должен тебе все объяснить, — выдавил из себя Алексей.
— Ты мне ничего не должен!
— Я тебя люблю, — неожиданно услышала она. — Неужели ты не поняла до сих пор?
Раскрыв было рот для очередной гневной реплики, Тамара застыла — слова, долгожданные, желанные слова! Господи, ну почему они звучат именно сейчас? Ведь они уже потеряли всякий смысл…
Почувствовав, как задрожал подбородок, и не в силах больше сдерживать множество разрывавших душу чувств, она медленно осела на кровать, опустилась головой в подушку и заплакала. От невозможности что-то изменить, от обиды, несправедливости, предательства… От того, что ждет ребенка от человека, которого давно любит, но теперь это не имеет значения, потому что есть другая, любящая и тоже беременная от него женщина, и именно на ней он обещал жениться!
Алексей несмело присел рядом, коснулся ее плеча, осторожно оторвал от подушки безвольное, не пытавшееся сопротивляться тело и, зарывшись лицом
— Ты была вчера у врача?
— Да, — вытирая ладошками слезы, ответила Тамара. — Не волнуйся. От тебя ждет ребенка только одна женщина.
— Я должен тебе все объяснить…
— Не сейчас. Только не сейчас! — замотала она головой и, решив, что если уж соврала один раз, какая теперь разница, сколько еще придется врать, добавила: — Уходи, я устала и хочу спать.
— Ты поспи, я посижу рядом. А лучше пойдем ко мне.
— Пожалуйста, уйди, — умоляюще попросила она. — Мне нужно побыть одной.
— Хорошо, — не желая усугублять ситуацию, согласился он. — Я зайду через пару часов. Ты только не переживай, все образуется.
— Леша, иди…
— Сейчас, — послушно встал он с кровати. — Я заберу к себе в комнату твою сумку? И помни: кроме тебя мне никто не нужен.
«Леша, Леша… Неужели ты не понимаешь, что больше я тебе не верю? — защелкнув замок, прислонилась она спиной к двери. — Интересно получается: от одного и того же мужчины беременны две женщины… Обе его безумно любят… Кому же из них он изменил?»
Как ни странно, этот безответный вопрос снова ее мобилизовал. Взглянув на часы, она подхватила маленькую сумочку с деньгами и документами, осторожно выглянула за дверь и побежала в сторону пожарной лестницы. Двумя этажами ниже она перешла к другой лестнице, быстро спустилась вниз, пронеслась мимо стойки вахтерш, выскользнула на крыльцо общежития и, прижимаясь к стене, двинулась в сторону проема в железной решетке. Это самый короткий путь на железнодорожный вокзал, и в этот час здесь можно было избежать случайной встречи с кем бы то ни было.
«Только бы никому не попасться на глаза!» — пульсировало у нее в мозгу.
— Скорый поезд номер…, следующий через Минск, прибывает на третий путь второй платформы через две минуты, — услышала она на подступах к привокзальной площади и поспешила в кассы.
Когда поздним вечером Тамара появилась на пороге тетиной квартиры, Анна Степановна уже готовилась ко сну и даже испугалась поначалу. Уж больно плохо выглядела любимая племянница, с которой не виделись больше года. Всегда приветливая и улыбчивая, на этот раз она была какая-то потерянная, плотно сжав колени, сидела на диване, никак не решалась рассказать о причине столь внезапного приезда, отвечала односложными фразами и постоянно прятала глаза. Что-то во всем этом было до боли знакомое: почти двадцать пять лет назад перед ней точно так же сидела юная девушка… Такой же внезапный приезд, те же синяки под глазами, такой же стыдливый, прячущийся взгляд. Племянница была отличницей, значит, проблемы с институтом можно отбросить сразу. Остается неудачная любовь…
— Девочка моя, — тетя Аня мягко коснулась ладонью плеча сидящей рядом девушки, — я догадываюсь, случилось что-то очень неприятное. Не держи все в себе, доверься. Вместе мы что-нибудь придумаем…
Почувствовав тепло родного человека, Тамара опустила глаза, затем бросилась тете на шею и разрыдалась. Прижав к себе голову девушки, женщина гладила ее по волосам и целовала в макушку, отчего плечи племянницы вздрагивали еще сильнее. И как ни хотелось Тамаре поскорее излить весь царивший в ее душе хаос, она долго не могла успокоиться и начать свой рассказ — мама никогда в жизни не позволяла себе подобных ласк.