Плоть и кровь
Шрифт:
– Чушь собачья.
– И все же ты не выставляешь меня отсюда.
Тишина.
– Итак, ты соврал мне, Джин. И меня заинтересовало – почему. Потом, когда я начал сопоставлять факты, которые узнал о Шоне, это стало еще более интересным. Например, тот факт, что она любила мужчин старше ее. Взрослые богатые мужчины – она ясно представляла, чего хотела от жизни. "Феррари" и прочее. С твоим доходом от электронного бизнеса ты как раз попадал в интересовавшую ее категорию. Шона также ценила ум в партнерах. Или интеллектуальность, как она это называла. И снова – кому, как не тебе, удовлетворить это требование? В университете ты был лучшим в группе. У тебя был талант обдумывать мудрые мысли вслух.
– Алекс...
– Кроме того, я видел фотографии ее отца. Он умер, когда ей было четыре года, поэтому она практически его не помнила. И возможно, идеализировала. Шона показывала тебе его фотографии, Джин?
Он смотрел на меня. Лицо покраснело. Пара огромных кулаков опустилась на стол. Сорвав с лица очки, Джин в сердцах бросил их об стену. Они стукнулись о книги и упали на ковер.
– Неудачник, – сказал он. – Ничего толком не могу сделать.
– Боб Игер. Шесть футов четыре дюйма, светлые волосы, оттопыренные уши, школьная баскетбольная звезда... А ты разве не был лучшим форвардом в колледже?
Он опустил голову на руки и пробормотал:
– Золотые дни...
– Сходство просто потрясающее. Он мог бы быть твоим братом.
Джин выпрямился.
– Я знаю, черт побери, кем он мог бы быть. Да, она показывала эту проклятую фотографию. Когда в первый раз пришла сюда в приемные часы якобы поговорить насчет экзамена, Шона была одета в короткое черное платье, которое задралось еще больше, когда она села... Я старался держаться в рамках. А потом Шона вытащила снимок своего отца. Думала, это смешно. Я сказал ей, что не отношусь к последователям фрейдизма. Алекс, я ничего не делал. Никогда не заставлял ее, ты зря думаешь... Все это просто ужасно... О Господи. Ты ведь мне не веришь, да?
– Верю я или нет – не имеет значения. Полиция уже знает.
– О нет.
– Увы.
– И что они могут знать?
Я промолчал.
– Позволь мне объяснить, Алекс. Пожалуйста.
– Я ничего не обещаю.
– Ты сам сказал, что, если бы я не заговорил о ней...
– Однако ты заговорил. Подсознательно ты хотел, чтобы я все выяснил.
Его глаза сузились, один кулак чуть двинулся в мою сторону.
– Я не на кушетке. Все это полная чушь.
Я потянулся к дверной ручке.
– Подожди! Нельзя же врываться сюда и ожидать, что я сразу капитулирую.
– Я ничего не ожидаю. И, честно говоря, твое состояние в данный момент волнует меня меньше всего. Я только что встречался с женщиной, которая уже больше года живет в кошмаре. Зная и не зная одновременно. Помнишь, ты мне сказал в прошлый раз: "Самое страшное, что может случиться с родителями". Кстати, у вас с ней есть что-то общее. Вы оба не любите слово "финал". Только ты думаешь, будто это белиберда из популярной психологии, у нее же более глубокое понимание термина.
– Алекс, пожалуйста...
– Она не ждет чуда, Джин. Она только хотела бы попрощаться с дочерью, приходить на могилу время от времени, приносить цветы.
Он снова опустил голову и прикрыл глаза рукой.
– О Господи... Да, я хотел, чтобы ты довел это до конца. Я думаю... Не знаю, что на меня нашло. Я не собирался говорить ни слова о ней, но потом ты начал рассказывать о другой девушке, которую я в самом деле не знал, Алекс. Воспоминания нахлынули на меня, они мелькали перед глазами, сменяя друг друга, они, видимо, всегда сидели здесь. – Он дотронулся рукой до груди. – И о чем я только думал? Я помню, как тебя в университете за спиной называли бульдогом. Ты ничего не упускал, за все цеплялся и доводил до конца. Черт, и о чем я только думал!
Джин схватил себя за волосы.
Я сказал:
– Может, ты и не думал. Чувство вины – великий мотиватор. Может, ты лишь ощущал, не осознавая этого.
Тогда я понял, что у него есть еще одна общая черта с Агнес Игер – огромная пустота внутри, которую уже не заполнить.
– Полиция знает?
Я кивнул. Это была ложь, хотя лучшего он и не заслуживал. Кроме того, его большие руки могут и покалечить меня в столь маленьком пространстве.
– Я не... Ладно, дай мне хотя бы шанс все объяснить. Это был несчастный случай, треклятый несчастный случай, ясно?
Я молчал.
– Перестань строить из себя сфинкса.
– Я слушаю, Джин.
– Хорошо. – Его кадык дернулся. Рубашка в области подмышек стала влажной, сквозь взъерошенные волосы проглядывала покрасневшая кожа на голове. – Да, мы с ней встречались. И не надо читать мне мораль. Она сама навязалась. Конечно, я мог бы сопротивляться, но не стал. Не захотел. Да и к чему? Мы с Мардж никогда... Забудь, ты ведь пришел не затем, чтобы выслушивать мои оправдания. Шона была самой горячей штучкой, которую я встречал в жизни. Я женат двадцать три года и в основном хранил верность. Только это было чем-то особенным. Такую девчонку хочет каждый в университете. Правда, не может заполучить, пока... Опять я не о том. Мы встречались по взаимному желанию, она была безумно влюблена в меня – говорила, что влюблена. Я знал, все это полная ерунда – она бы бросила меня, как только узнала, что я не собираюсь уходить от жены. Но пока... она вытворяла такое... Кроме того, Шона была очень умной, так что меня привлекало в ней не только тело. Мы с ней разговаривали. Даже в ее возрасте ей было что сказать. Она была лучшей на моем курсе. Я хочу сказать, она не из-за оценок старалась...
Долби поперхнулся собственной слюной, откашлялся, плеснул в чашку холодного кофе и проглотил залпом.
– Это длилось месяц, самое большее – пять недель.
– С начала семестра?
– Да, практически. Все произошло, когда она пришла ко мне в кабинет во второй раз. Маленькое белое платье. Как для игры в теннис. От нее пахло такой свежестью – запах молодости. Что произошло, то произошло. Я уже ничего не могу изменить. Но после того раза я стал осторожнее, потом мы встречались только вне университетского городка. Обычно ездили на холмы над районом Бель-Эйр и находили там укромное место. – Джин улыбнулся. – Мы ставили машину, и она устраивала небольшой стриптиз. Алекс, о таком мечтаешь, когда учишься в университете. Сложности начались потом. Она была очень самовлюбленной, даже слишком. Упивалась своей внешностью, умом, всем вместе. Однажды заявила, что могла бы заарканить президента, если бы захотела.
– Думаю, это не слишком тяжелая задача.
– Нет, она имела в виду вообще любого президента, Алекс. В мировом масштабе. Такая чертовская самоуверенность – и это в восемнадцать лет! – Джин побледнел. – Даже сейчас, когда я думаю о ней, мне становится не по себе, но я не могу изменить случившегося... Постарайся проявить хоть каплю сочувствия, ты ведь психолог, черт тебя побери, а не судья.
– Так каким образом ее самовлюбленность касается осложнений, возникших в ваших отношениях?
– Она привела ее в дурное место. К не тем людям, к глупым решениям. Шона прочитала объявление в "Первокурснике". Только не об экспериментах, про которые я упоминал. Думаю, я тогда сказал тебе о них, чтобы сбить с толку. Я хотел и в то же время не хотел, чтобы ты докопался до правды. Я совсем запутался. Вся эта терапия, все годы, проведенные с обеих сторон кушетки, не означают...