Плоть орхидеи
Шрифт:
Кэмп вздрогнул.
– Джон Блендиш? Знакомая фамилия. Ты имеешь в виду миллионера, дочь которого похитили около двадцати лет назад?
– Совершенно верно. Необходимо поймать ее, прежде чем кто-то узнает, что она сбежала. Вы помните, какую шумиху вызвало в прошлом году известие о смерти Блендиша? Если это происшествие будет предано огласке, скандала не миновать. Тогда мне останется только одно – закрыть свою клинику.
– Не волнуйтесь, доктор, – проговорил Кэмп. – Мы найдем ее. Так говорите, это наследница старого Блендиша? Зачем же он оставил деньги сумасшедшей? Это же противоречит здравому
– Она его внучка… Незаконнорожденная, – Траверс понизил голос. – Но это строго между нами.
– Да что вы говорите?! – воскликнул Кэмп.
– В свое время дочь Блендиша похитил какой-то дегенерат. Убийца с садистскими наклонностями. Почти три месяца она была в его руках. Когда их отыскали, она сделала попытку закончить жизнь самоубийством, выбросившись из окна. В больнице она прожила около шести месяцев, прежде чем умерла от ран.
– Мне это известно, – опередил его Кэмп.
– Но есть кое-что, чего вы не знаете. Перед смертью она родила дочь. Отцом ребенка был ее похититель Гриссон.
Кэмп невольно присвистнул.
– Так ваша подопечная – ее дочь?
Траверс кивнул.
– Кэрол, внучка мистера Блендиша, была копией матери, и старик не мог вынести ее присутствия. Ее воспитывали приемные родители. Блендиш ни разу не навестил ребенка, но обеспечил внучку всем необходимым. То, что отцом был убийца, заставило его предвзято относиться к девочке. Правда, до восьми лет Кэрол была абсолютно нормальным ребенком, и ничто не свидетельствовало, что она унаследовала преступные наклонности отца. Она постоянно находилась под наблюдением. А в десять лет вдруг изменилась. Перестала играть с другими детьми, у нее начали проявляться приступы необузданной ярости. Блендиша предупредили об этом, и он нанял специальную сиделку. Взрывы ярости участились и стали более продолжительными. В девятнадцать лет ее пришлось изолировать. Последние три года она провела в моей клинике.
– Что вы имели в виду, называя ее опасной?
– Она не всегда бывает злобной и непредсказуемой. Пожалуй, даже большую часть времени это очаровательная девушка. Несколько месяцев подряд она может вести себя так хорошо, что кажется жестокостью держать ее в клинике. Потом начинается очередной кризис, и она бросается на первого встречного. Налицо одна из самых страшных форм шизофрении, вид двойного существования, как у Джекиля и Хайда. Словно какой-то механизм внезапно срабатывает у нее в голове, превращая ее в опасную сумасшедшую, готовую убивать. Самое неприятное, как я уже сказал, что нельзя предсказать наступление очередного приступа. Злоба рождает в ней огромную физическую силу, и она может легко справиться с мужчиной.
– Она еще никого не убила? – спросил Кэмп, дергая себя за ус.
– Пока нет. Причиной заключения в клинику послужил неприятный инцидент. Однажды она случайно увидела, как бьют собаку. Кстати, она очень любит животных. Прежде чем кто-либо успел помешать, она бросилась к мужчине и выцарапала ему глаз. Ее едва оторвали от жертвы. Тот тип возбудил уголовное дело, но Блендиш за кругленькую сумму заставил его замолчать. – Траверс провел рукой по волосам. – Так вот, кто знает, что она может натворить сейчас, находясь на свободе.
– Да, приятное знакомство, – протянул Кэмп. – Вам положительно не везет. Нужно организовывать поиски, а тут еще эта дьявольская гроза.
– Несколько дней назад было официально оглашено завещание Блендиша, – продолжал Траверс. – Ей досталось около шести миллионов долларов. Если станет известно, что Кэрол удрала и блуждает где-то поблизости, как первый же попавшийся негодяй постарается ее заарканить, чтобы наложить лапу на деньги.
– Но ведь ее состояние охраняется попечителями, и деньги находятся в надежном месте.
– Все гораздо сложнее. По законам нашего штата, если кто-нибудь убежит из сумасшедшего дома и проведет вне его стен пятнадцать дней, надо создавать новую комиссию, и только после компетентного заключения врачей о том, что в этом есть необходимость, ее можно будет снова водворить в клинику. К тому же в завещании Блендиша сказано, что если внучке удастся убежать из сумасшедшего дома, и она не будет туда возвращена вовремя, то девушка получит право самостоятельно распоряжаться деньгами. Блендиш никогда не мог смириться с мыслью, что ее болезнь неизлечима. Вот почему завещание составлено таким образом. Наверное, перед смертью он жалел, что так мало интересовался внучкой, и попытался оправдаться перед нею таким щедрым даром. Таким образом, после истечения пятнадцати дней снова поместить ее в клинику будет непросто. Потребуется заключение врачей. Причем, если она переедет в другой штат, там может быть совершенно другой закон.
– Дело действительно серьезное. Есть ли у нее деньги?
– Насколько мне известно – нет.
– Ну, а как насчет фотографии?
– Увы…
– Тогда, по крайней мере, хотя бы опишите ее, – Кэмп достал из кармана потрепанную записную книжку.
– Это не так легко сделать, – Траверс наморщил лоб. – Рост примерно сто шестьдесят пять, огненно-рыжие волосы, большие зеленые глаза. Экстраординарная, прекрасная фигура. Привычка смотреть из-под полуопущенных век, от этого она выглядит неискренней. Единственный внешний признак, который может выдать ее болезнь, – тик в правом углу рта.
Кэмп старательно записал все.
– Какие-либо особые приметы имеются?
– Звездообразный шрам на запястье левой руки, – нехотя произнес Траверс. – Попав сюда в первый раз, она попыталась вскрыть себе вены. Наиболее бросающееся в глаза – это волосы, с редким медным отливом. Очень красивы и эффектны.
– Во что она была одета, когда исчезла?
– В темно-голубое шерстяное платье и туфли на низком каблуке. Мой водитель сообщил, что исчез его плащ, висевший в коридоре. Думаю, она прихватила его с собой.
Кэмп поднялся.
– О'кей. Мне нужно идти. Сейчас же распоряжусь, чтобы начали наблюдение за дорогами и окрестностями. Не волнуйтесь, док, мы обязательно найдем ее.
Но у Траверса, наблюдавшего, как шериф влезает в автомобиль, вдруг возникло ощущение, что его пациентка для него навсегда потеряна.
Тяжелый грузовик остановился перед кафе «Энди». Ден Бурнс с трудом поднялся с сиденья и, спотыкаясь от усталости, наклонив голову, побрел по лужам, стараясь уклониться от ветра. Толкнув дверь, он вошел в просторное помещение, заполненное табачным дымом, и уселся за столик недалеко от печки.