Плотина
Шрифт:
Исполняющий обязанности помощника губернатора пожал плечами.
– Я просто довожу до сведения эту новость. Если выедете немедленно, вы сможете попасть туда как минимум к финалу того, что обещает стать катастрофой высшего разряда.
– Хорошо, – сказал губернатор со смиренным вздохом, извлекая себя из воды. – Я пока оденусь, а вы посмотрите, не сможете ли раздобыть «плимут» на ходу.
– Вас должен забрать вертолет. Совершите облет, объявите пару округов районами бедствия и побеседуете с прессой. Можно биться об заклад, что пресса прибудет туда составом с батальон.
Губернатор
– Какую тактику мне следует занять с прессой: корпоративная жадность, экологическое бедствие, заправляющие Большой Энергией чиновники, влияние космических полетов или что? Нельзя ли возложить вину на республиканцев?
– Плотина построена во время правления вашего отца. Губернатор слегка растянул губы, что было самой широкой улыбкой.
– Он убил бы меня, если бы я упомянул об этом. Боже, неужто все наши плотины начнут рушиться на нас справа и слева? Право, и без того более чем достаточно проблем со средствами массовой информации.
– Вряд ли начнут. Ну, а прессе внушайте, что вы глубоко сочувствуете тем, кто погиб или остался без крова. Покажите, что вы тревожитесь о них, и администрация штата тоже тревожится.
– И она сделает все возможное, чтобы оказать помощь в рамках финансовых и установленных законами лимитов. Да, это хорошо звучит. А как насчет нападок на плотины? Может быть, это неплохой предлог прорекламировать солнечную и ветровую энергию? Настолько, мол, это безопаснее, поможет вырваться из тисков иностранных нефтедобытчиков, ну и все такое.
Мужчины быстро взошли по ступенькам.
– Просто тревога о пострадавших – это реклама на первые день-два, – наставлял исполняющий обязанности помощника. – Вы глубоко тронуты как личность. Понимаете, что имею в виду? Вы сочувствующее, заботящееся человеческое существо. Не становитесь формальным. Продемонстрируйте какие-нибудь общие проникновенные эмоции.
– Вы правы, – сказал губернатор после некоторого раздумья. – Я это сделаю. По сути мне это нравится.
Два рывка шнура, и подвесной двигатель заработал. Держась одной рукой за румпель, Чак Дункан вывел свое плоскодонное суденышко из укромной бухточки, где оно было у него обычно привязано. В эти ранние утренние часы ветер был слабым, поверхность воды зеркальной. Дункан держал курс на самую широкую часть водохранилища, километрах в восьми от плотины. Добравшись туда, он выключит двигатель и проведет беспечный день, попивая пивко, покачиваясь, глотая слюнки, разглядывая фотографии в «We», половит рыбку, а заодно и позагорает... Дункан считал, что после зубов самым плохим в нем было телосложение. Загар здорово помогает компенсировать это, и нынешним летом он намеревался загореть дочерна.
Он лег навзничь, поднял лицо к небу и закрыл глаза. Солнце еще не было достаточно жарким для хорошего загара. Он устал, и с похмелья ему хотелось расслабиться. Болели мышцы. Большую часть ночи он боролся с Карлой, – Господи, ну и сильна же она! – безуспешно стараясь содрать с нее одежду. Она хихикала, словно все это занятие было всего лишь своеобразной дьявольской игрой. Возможно, в следующий раз вымотается. А пока он предвкушал, как набросится на пиво и хорошенько отоспится, дрейфуя туда, куда его понесет течение.
Глава 27
Четыре стальные фермы пересекли реку, покоясь на устоях из добытого в каменоломнях гранита. На ближнем подступе к городу бетонная пирамидка, на ней начертано:
Мост на Главной улице. Саттертон, воздвигнут в 1933 году.
Это сооружение никогда еще не выдерживало такого давления, даже во время Великого наводнения в 1956 году, когда мостовая была залита водой на метр. Теперь глубина широкого быстрого потока уже достигла полуметра и продолжала увеличиваться.
Желтый школьный автобус с арестантами из городской тюрьмы с ревом остановился возле пирамидки.
– О Святой Толедо, – сказал водитель, – посмотрите-ка на реку! Как думаете, ее переехать можно?
Сидящий рядом охранник с автоматом нагнулся, чтобы посмотреть через ветровое стекло.
– Похоже, что нет. Но я же не какой-нибудь проклятый инженер.
– Я проклятый инженер, – сказал Фил Крамер, идя по проходу в своем белом рабочем комбинезоне и резиновых сапогах, – и я тоже считаю, что нет. Посмотрите, насколько быстро поднимается вода. Как только ударит по этим вот горизонтальным балкам, мосту конец.
– Садись-ка, – приказал охранник.
Остальные арестанты, съежившиеся на маленьких для них сиденьях, вытягивали шеи, с беспокойством озираясь. Копна растянулся в хвосте автобуса, храпя, словно сигнальная сирена.
– Дерьмо, – сказал водитель, ударяя по рулевому колесу ребром ладони.
Подъехали два полицейских автомобиля. Один перерезал автобусу дорогу на мост, другой остановился в сторонке. Внезапно повсюду оказались полицейские, воздвигающие баррикады на подходе к мосту, заворачивая машины, которые уже начали выстраиваться позади. Все вокруг заполнили вспышки огней и шумы радиопередатчиков. Из одной машины вылез Уилсон Хартли, подождал, пока водитель автобуса откроет окно.
– Ну, и куда теперь, шеф?
– В среднеобразовательную гимназию, это в Стерлинг-Сити. Поедешь по Сто девяносто второму шоссе. Не возвращайся по Главной улице. Слишком большое движение, да и люди повсюду шныряют. Нет ли у тебя там Фила Крамера?
Водитель повернулся на сиденье.
– Ребята, тут среди вас...
– Я Крамер, – сказал Фил, пробираясь вперед.
Раздвижная дверь открылась, и охранник отступил в сторонку, пропуская Фила, а потом угрожающе навел автомат на остальных пассажиров, ибо кое-кто уже привстал, явно намереваясь двинуться следом. А Филу, когда он увидел поджидающего его полисмена Саймона, стало не по себе. Он протянул ему руку:
– Я хочу снова извиниться за...
Саймон, ухватив за запястье и подмышки, поволок его вокруг передней части автобуса.
– Эй, что это вы? – запротестовал Фил.
Но прежде чем успел сказать что-нибудь еще, ощутил пожатие руки какого-то седовласого полисмена с весьма мощной лапой и знакомым голосом.
– Уилсон Хартли, начальник полиции. Нам следовало выслушать вас прошлой ночью.
– Ну, я же...
– Все обвинения против вас сняты. Нужна ваша помощь.
– В самом деле?