Плотские повести
Шрифт:
– Кто это?
– взревел Гена, вскакивая и чуя неладное.
– Какая-то Галина Дорофеевна!
И хотя Галина Дорофеевна даже на сверхзвуковом истребителе могла очутиться в Майами не раньше чем через четыре часа, уже через двадцать минут срочно вызванное такси увозило рыдающую Оленьку в международный аэропорт.
А еще минут через сорок появилась Катерина, свежая и невинная, как дуновение бриза.
– Боже, что тут случилось?
– всплеснула она руками.
– Я вызову полицию!
– Где ты была?!
– заорал я, испепеляя ее одним глазом (второй подзаплыл).
– Я? Я летала
– Это ты сказала им, что Геннадий звонил министру?
– Я? Что я, ненормальная! Я только похвасталась, что он живет с ним в одном доме… Я же не думала…
– Стерва-а-а!
…На следующий день я провожал Гену в аэропорту. На его мужественном лице наклеек было больше, чем на чемодане. Сам я нацепил темные очки.
– Спасибо за отдых!
– буркнул он.
– Извини, что так вышло…- проблеял я, чувствуя, как кредит АЛКО-банка подергивается туманом неизвестности.
– Да ладно… Как ты думаешь, почему Галина Дорофеевна не перезвонила?
– А почему ты ей не перезвонил?
– А что я ей скажу? Не умею я врать…
– Тогда скажи, что после конференции тебя уговорили полетать, и при посадке подломилось шасси. По-моему, убедительно…
– Ага, и тормозил я мордой по бетонке…
– Примерно.
– А про Оленьку? Может, сказать, что она случайно в номер зашла?
– Ну конечно! В Майами русским девчонкам больше делать нечего, как в номера к летчикам заходить! Скажешь: она официальный переводчик конференции и ее прислали вместе с доктором, чтобы переводить при оказании медицинской помощи.
– В номере?
– А где еще - в морге?
– Думаешь, поверит?
– Если любит, поверит!
– А Катька?
– вдруг забеспокоился он.- Она ведь, стерва, все нарочно устроила. Она все может - позвонить Галине Дорофеевне или даже факс прислать… Ты мне сам рассказывал!
– Не волнуйся, при первой же попытке я удавлю ее телефонным проводом!
– Смотри! Она же настоящая стерва. Бросил бы ты ее!
– Брошу,
– Нет, я серьезно… Я не хотел тебе говорить… Но ты понимаешь, Оленька мне жаловалась, что Катька к ней приставала…
– В каком смысле?
– В каком… В прямом. Она говорила, что мужики ее вообще не интересуют - она с ними только ради денег. А на самом деле ей еще со школы нравятся длинноногие брюнетки с маленькими титьками.
– Так и сказала?
– Так и сказала…
– Вот сука!
– Брось ее…
– Ты еще до Москвы не долетишь, а я ее брошу…
– Слушай, а с чего начать… Галине Дорофеевне?
– Начни с выполнения супружеского долга… Прямо в прихожей!
– Смешно сказал, - улыбнулся Гена, и у меня снова появилась надежда вырвать кредит у «АЛКО-банка».
…Катерину я застал в убранном номере. Она сидела на диване и накручивала телефонный диск. Я вырвал у нее аппарат и с размаху ударил по лицу так, что она пискнула.
– Поняла, за что?
– Поняла, - прошептала она.
– Если ты позвонишь Аристову домой и не дай Бог что-нибудь скажешь его жене, тебе конец. В прошлом году здесь акула сожрала девицу. Во всяком случае, ни ее, ни акулу так и не нашли. Поняла?
– Поняла, - кивнула Катерина и улыбнулась разбитыми губами.
–
– приказал я.
– Если хочешь, могу вызвать для тебя проститутку - брюнетку с длинными ногами и маленькими титьками!
– Как скажешь, Зайчуган…
17. ЛЕДЫШКА
Утром, когда я зашел в ее комнату, Катерина старательно зашивала мою разодранную рубашку, выброшенную вечером в мусорное ведерко.
– Прости меня!
– еле слышно проговорила она.
– Никогда. Дай сюда иголку!
– Зачем?
– Дай!
Она нагнулась, перекусила нитку и протянула иголку. Я взял теплое жальце, попробовал пальцем острие и выкинул в окно.
– Почему?
– удивилась она.
– Не твое дело. Когда-нибудь поймешь.
– Я понимаю: мы расстаемся. Ты меня теперь обязательно выгонишь. Аристов для тебя важнее. Но я хочу, чтобы мы расстались друзьями. Конечно, я много о тебе знаю, но ты можешь быть абсолютно спокоен…
– А я и так абсолютно спокоен. Это ты теперь переживай и оглядывайся!
– Зачем ты меня пугаешь? Я виновата перед тобой. Я сорвалась. Наверное, это какая-то болезнь, вроде наркомании. Я тебе никогда не рассказывала, но у меня это давно. Я даже пыталась разобраться, когда это началось. Если бы надо мной в детстве кто-нибудь издевался или растлевал, тогда все было бы просто и понятно. Но с меня все пылинки сдували. Даже на злого учителя ничего не свалишь: учителя меня обожали! Я долго копалась в себе, даже к врачу ходила - и вспомнила, когда это началось. В восьмом классе. Отца отозвали из Парижа в Москву - и я стала ходить в школу рядом с домом. Мы тогда жили в самом конце Ленинского проспекта. Понимаешь, в Париже у меня было очень много школьных друзей…
– Антуан, например…
– И Антуан, и много еще… А тут я попала в совершенно незнакомый, злой, живущий по своим законам и не принимающий меня детский мирок. Наверное, я и сама виновата, потому что с глупой гордостью к месту и не к месту демонстрировала свой французский и фыркала, когда другие мямлили у доски. В классе были две девочки, которые мне сразу понравились,- Валя Обиход и Нина Назарова. Подружки. Они даже на переменах под ручку ходили. И знаешь, поначалу они меня как будто приняли… Но потом был новогодний вечер - и я вырядилась, как дура, во все лучшее… Мне, конечно, мать должна была подсказать, что так нельзя, что это воспримут как вызов (в магазинах-то тогда ничего не было!), но моя мамочка в ту пору крутила роман с одним синхронистом, и ей было не до меня. В общем, я вырядилась… Учительши потом еще месяц мои парижские тряпки обсуждали. А он весь вечер танцевал только со мной!
– Кто - он?
– Ван Вей. Он был по отцу китайцем и учился в десятом. Родители его работали в цирке - жонглировали, - и он после школы собирался в цирковое училище. Это было в нем самое интересное, потому что выглядел он совершенно невзрачно - щуплый и желтый. Но именно в него влюбилась до потери сознания Валя Обиход. Нина Назарова была у нее поверенной и даже своего рода парламентером - выясняла у Ван Вея, как он к Вале относится. Обычные среднешкольные глупости. В этом возрасте, сам помнишь, все в кого-то влюблены…