Плотские повести
Шрифт:
– Эй, Зайчуган, - крикнула Катерина.
– Далеко не отходи - в кукурузе водятся монстры! Они едят русских ребят!
Она тут же перевела эти слова американцам, Стив радостно заржал, а Грант сделал страшные глаза и выпустил из рта большой розовый пузырь. Он как раз устанавливал на траве маленькую переносную жаровню, а Стив освобождал от полиэтиленовой упаковки специально купленные в супермаркете аккуратно наколотые полешки. Барбекю входило в набор услуг, предлагаемых фирмой Брайена.
Мы поели жареной свинины, выпили несколько банок пива за российско-американскую дружбу. Впрочем, как я понял,
Не доев вишневый пирог, Катерина шепнула что-то на ухо Стиву, тот понимающе хмыкнул и повел ее к казарме.
– Это все пиво!
– сообщила она мне перед тем, как уйти.
Я остался один. Грант, не вынимавший изо рта жвачку даже во время еды, понятно, не в счет. Глядя на умирающее мерцание углей в жаровне, я думал о том, что если бы живую женщину можно было превратить в резиновую секс-куклу, то я бы возил Катьку с собой повсюду в специальном чемоданчике и вынимал только, когда понадобится. Нет, я бы с ней и разговаривал тоже, она бы мне, как и прежде, помогала в делах, но едва заметив, что ледяной истуканчик соскучился по жертвам, что в ее усмешке появилась чуть заметная стервоточинка - я бы мгновенно сдувал Катьку и убирал в чемодан… До новых встреч! Замечательно: она всегда была бы со мной, но мои самолеты не сталкивались бы в воздухе, гоши и тенгизики не раскручивали бы меня на невдолбенные бабки, а Герой России Генка Аристов, улетая к своей наточившей пилу Галине Дорофеевне, не смотрел бы волком…
– Там есть телефон?
– я показал пальцем на казарму.
Грант утвердительно пискнул жвачкой. У дверей казармы, как часовой, стоял Стив и, чтобы развлечься, подбрасывал вверх пустую пивную банку, настигая ее в полете метким плевком. Увидав меня, запыхавшегося, он самодовольно ухмыльнулся в том смысле, что настоящие парни (естественно, речь идет о заокеанцах) не выказывают свою ревность столь явно, а переносят ее мужественно, - играя желваками и насасываясь неразбавленным виски, как клопы. «Если бы ты, ковбой недоделанный, столько выжрал виски, сколько мне пришлось выхлебать водки из-за Катьки, тебя давно бы уже звездно-полосатые черти уволокли!» - мысленно ответил я и рявкнул:
– Где она? Where is she?
– She is calling to Moscow, - ответил он с усмешкой. В помещении, которое в наших казармах называется «дежуркой», горел свет. Катерина, стоя спиной к двери, действительно говорила по телефону, и голос ее отчетливо был слышен сквозь стеклянную перегородку:
– …Нет. Не волнуйся, Зайчуган! Завтра все кончится… И я прилечу…
«Та-а-к… Ну, поскольку „зайчуганы“ размножаются исключительно половым путем, вряд ли она говорит с Галиной Дорофеевной, - судорожно анализировал я.- Неужели Генка? Неужели и героя успела зацепить?»
– …Ладно-ладно. Я тоже очень-очень! Пока!…- Она положила трубку, обернулась и отпрянула: - Ой, Зайчуган! Ты меня напутал… А я пошла пи-пи, смотрю - тут телефон…
– Не много ли зайчуганов развелось?
– А что?
– Кому ты
– Мне есть кому позвонить…
– Кому?
– Это не твое дело!
– Аристову? Говори! В Америке бесплатно ничего не бывает. Счет за звонок все равно придет к Брайену - и я узнаю, кому ты звонила. Говори!
– В банк.
– В какой еще банк?
– Это не важно…
– Я все равно узнаю. В счете будет номер телефона. В какой банк?
– В «Лосиноостровский»…
– Зачем?
– Меня берут туда на работу. Я договаривалась…
– С кем договаривалась? С сопленышем Летуевым?
– Да. Но ведь ты же меня выгоняешь… А он давно зовет - я ему нравлюсь. Ты же знаешь!
– Он уже проведывал твоего ледяного истуканчика?
– Нет. Но очень хочет…
– Ладно, - сказал я.
– Устраивайся как знаешь… Но если ты снова сунешься к моим деньгам…
– Ну что ты, Зайчуган, - улыбнулась она.
– Я все понимаю с первого раза! Пойдем спать - завтра у нас трудный день…
– Почему трудный?
– Потому что последний… Принеси мою куртку - она возле самолета.
На поле огромным черным парашютом опускалась душная южная ночь. Наша «Сесна», похожая на выросшую до невероятных размеров саранчу, одиноко стояла на светлевшей в сумраке бетонной полосе. Заросли кукурузы превратились в темную, непроницаемо шелестящую стену.
В длинной гулкой казарме было около полусотни двухъярусных коек. Возле некоторых остались прилепленные к стене жевательными катышками цветные журнальные развороты с блондинисто-грудастыми красотками. Женщине без пятого номера в Америке просто нечего делать.
Стив и Грант, чтобы не стеснять нас, ушли в другой конец казармы. Катерина взяла у меня куртку и, не раздеваясь,- в джинсах и футболке - полезла на второй ярус.
– Иногда так хочется побыть наверху!
– улыбнулась она.
Да уж! В мустанга и амазонку мы с ней поиграли вдосталь.. Однажды даже кентавра Хирона изображали… А может, сделать красивый жест: после прыжка легко поцеловать ее в щеку и подарить Стиву?
Нет, не подарю!
19. ВЫБОР СМЕРТИ
Мне приснилось, что мы с Катериной в самолете. Лежим совершенно голые на распотрошенном и скомканном в мягкую перину парашютном шелке. «Сесна» летит, но куда и кто ею управляет - неизвестно.
– Давай поиграем в Человека и Смерть!
– вдруг предлагает Катерина.
Она сидит на мне амазонкой, доводя до сладкого помрачения трепетной игрой влажных сокровенных мышц.
– А как это?
– спрашиваю я.
– Очень просто. Ты задумываешь, какой смертью хотел бы умереть. Если я угадываю - ты умираешь!
– А если не угадываешь?
– Тогда умираю я…
– Но ведь ты же Смерть!
– Ну и что! Смерть - это такая особая форма жизни. Она питается человеческими смертями и, если не получает вовремя пищу, погибает от голода… Понял, Зайчуган? Ну вот и хорошо. А теперь загадывай!
Я зажмурился, чтобы сосредоточиться и получше загадать свою смерть. Когда я открыл глаза, не было никакой шелковой перины, не было самолета. Была темная, чуть подсвеченная луной казарма. За окном совсем по-крымски свиристели цикады.