Плутовка
Шрифт:
— И с тех пор вы предприняли все необходимое, чтобы отыскать вашу тещу?
— Нет, не все. Эдит и я, мы не хотели сообщать ей о нашем браке до того, как он будет заключен. Мадам Килинг и ее дочь никогда не были в хороших отношениях, несмотря на то, что Ида говорила в вашем кабинете. Мы намеревались поставить ее перед свершившимся фактом по возвращении из свадебного путешествия. Две телеграммы о ее болезни заставили нас изменить свои планы. Что произошло потом, вы знаете.
— Содержание этих телеграмм свидетельствует, что мадам Килинг знала о вашем браке, когда приходила
— Несомненно.
— Странно, что она не сказала мне об этом.
— Возможно, она вам рассказывала далеко не все, доктор…
— Во всяком случае, эта новость объяснила бы мне состояние крайнего возбуждения, в котором мадам Килинг находилась в тот день. С первого взгляда я понял, что ее нервы на пределе. Причиной могла быть ее ярость из-за вашего тайного брака. Однако ее молчание с тех пор меня несколько беспокоит. Она вышла от меня в таком ужасном состоянии, когда женщина способна совершить любую глупость.
— Она была так несчастна?
— Да. Видимо, наслоились недостатки ее физического состояния и страшные внутренние страдания.
— Чем же конкретно была больна мадам Килинг? Вы не имеете права скрывать теперь это от меня, доктор, зная о моем близком родстве с ней.
— У вашей тещи, господин Дюкесн, расширение аорты, смерть от инфаркта миокарда может наступить в любой момент.
— И давно вы лечите ее?
— Немногим более года. Это можно проверить по журналу регистрации пациентов. Смотрите: первый раз она обратилась ко мне шестнадцатого марта прошлого года.
— Понятно.
— В течение первых трех месяцев она приходила каждую неделю, обычно по пятницам, в 16 часов.
— Каждую неделю? Но… как это могло быть, если ее первый визит к вам состоялся всего лишь за сутки до ее отлета в США? Она покинула квартиру на авеню Монтень утром 7-го марта.
— Мадам Килинг явилась на второй прием в пятницу 14-го марта. Именно в тот день началось лечение.
— Вы имеете в виду ее сердце?
— Вовсе нет… На тот момент ее сердце было еще в нормальном состоянии и могло выдерживать довольно жесткое лечение. Чего нельзя сказать о ее состоянии в последний приход, 23-го июня — спустя всего пятнадцать месяцев.
— Сколько раз всего она к вам обращалась?
— В целом, с учетом первого посещения, 29 раз.
— Какова же цель этого лечения?
— Мне трудно рассказать вам обо всем, месье, ведь вы не прямой родственник мадам Килинг.
— Если бы моя жена была еще жива и задала вам этот же вопрос, вы бы ей ответили?
— Естественно… Этого требовало серьезное состояние здоровья ее матери.
— Поскольку Эдит больше нет, не считаете ли вы, что мой долг быть вместо нее рядом с матерью… пока не поздно?
Доктор молчал. Жофруа продолжал настаивать:
— Почему ваши консультации проходили всегда по пятницам?
— Мадам Килинг сама выбрала этот день: он ей, видимо, подходил.
— Вы узнаете ее на этой фотографии?
— Да. Это она после успешного лечения.
— Какого лечения?
— Того, ради которого мадам Килинг обратилась ко мне, месье…
— Вы уверены, доктор, что дама на фотографии — ваша пациентка?
— Без всякого сомнения.
— Так знайте, что это не она, а моя жена Эдит… Единственная дочь Иды Килинг, вашей подопечной, — ее юная копия.
Доктор Зарник повертел в руках фотографию, рассмотрел ее в лупу, а затем произнес:
— Подтверждаю, месье, что это мадам Килинг, какой я видел ее в последний раз 23-го июня этого года. Тогда она сильно отличалась от той пугливой пациентки, которая жадно расспрашивала меня о перспективах омоложения. Факт настолько серьезный, что я не считаю возможным открывать вам то, что она предпочла бы скрыть от всех. Однако, учитывая ее состояние в последнюю нашу встречу и безрезультатность ее поисков даже после публикаций некролога, считаю своим долгом дать вам некоторые пояснения. Возможно, это несколько пояснит нынешнее внутреннее состояние мадам Килинг. У меня серьезные основания полагать: она будет продолжать скрываться, несмотря на случившуюся беду. Причина одна — нервный срыв, не позволяющий ей вновь показаться тем, кто видел ее в полном расцвете красоты и молодости.
— Что вы хотите этим сказать, доктор?
— Сознательное молчание мадам Килинг было вызвано деликатной причиной — женской гордостью. Я вам все расскажу, и ваша помощь тогда окажется очень ценной, чтобы победить в ней чувство, последствия которого могут быть весьма плачевными. Помните мои слова о тяжелом физическом состоянии здоровья мадам Килинг? Однако подорван и ее моральный дух.
— Моральный дух? Мадам Килинг не из тех, кто легко поддается невзгодам: она обладает удивительной энергией и большой внутренней силой. Ведь у нее было все: красота, богатство, очарование, успех…
— Вопреки вашему утверждению, месье, у нее имелось далеко не все. Главный козырь ускользал от нее — молодость… В тот день у меня было ощущение, что передо мной привлекательная женщина, все мысли и желания которой можно свести к нескольким словам: «Помогите мне, доктор! Верните мне молодость, без которой жизнь не имеет смысла».
Жофруа молчал: во время их долгого знакомства Ида никогда не выказывала страха перед старостью. Ее самоуверенность не могла допустить, чтобы подобное произошло с ней: старость ждала других, но не блистательную Иду Килинг. Чтобы ее охватил панический ужас, должно было произойти что-то совершенно ужасное. Не стал ли таким толчком его брак с Эдит? Нет, ведь Ида обратилась к чудо-лекарю более года назад… как раз на следующий день после своего необъяснимого бегства с авеню Монтень. Значит, причиной послужил их разрыв.
Погрузившись в свои размышления, он слушал как бы доносившийся издалека хорошо поставленный голос доктора:
— Считаю необходимым, месье, прежде всего кратко изложить вам содержание моей первой беседы с мадам Килинг, состоявшейся во время ужина у Орницких…
Фамилия Орницких вернула Жофруа к реальности, и он стал внимательно слушать.
— Поскольку мадам Килинг проявила интерес к моим опытам, я ей рассказал, что после окончания медицинского института в Праге я решил заняться исследованиями процесса старения.