Плутовка
Шрифт:
— Хорошо прошел день? — неожиданно спросил Данфорд. Он провел несколько часов в одиночестве, изучая деловые бумаги. Генри с радостью оставила его за этим скучным занятием. Она уже изучила их, а ему ее помощь не требовалась.
— Да, вполне. Я повидала нескольких арендаторов. Миссис Далримпл просила поблагодарить тебя за продукты.
— Я рад, что угодил ей.
— Еще бы. Странно, что нам раньше не приходило в голову делать это. Правда, мы часто посылаем небольшие подарки по праздникам. Но еда на всю неделю, конечно, лучше!
Они были похожи на супружескую пару,
Неловко поправив свое платье, Генри присела на диван с несколько выцветшей обивкой.
— Ты закончил работать над документами?
— Почти, — рассеянно ответил он. — Знаешь, Генри, я подумал…
— Неужели? Что-то не верится, — съязвила Генри.
— Девчонка. Плутовка. Молчи и слушай, что я скажу.
Она повернулась к нему и приготовилась слушать.
— Почему бы нам с тобой не съездить в город?
Она с удивлением посмотрела на него.
— Мы ездили в деревню два дня назад. Забыл? Ты еще встречался с местными торговцами.
— Конечно, помню. Я не страдаю забывчивостью, Генри. Я не такой уж старый.
— Даже не знаю, — она была совершенно невозмутима, — по крайней мере тебе тридцать.
— Двадцать девять, — поправил он ее, не догадавшись, что она дразнит его.
Генри улыбнулась:
— Тебя порой так легко одурачить.
— Оставь в покое мою доверчивость. Я хотел бы съездить в город, а не в деревню. Полагаю, мы отправимся в Труро.
О… Труро? — Это был один из крупнейших городов Корнуолла, а Генри объезжала такие за версту.
— Что-то ты не очень обрадовалась.
— Я, я только что… По правде говоря, я недавно была там. — Она почти не лгала. Прошло уже два месяца, но для нее это было как будто вчера. Ей всегда было неуютно среди чужих. Местные жители уже привыкли к ее эксцентричности. Многие из них даже уважали ее. В Труро же она чувствовала себя совсем плохо. Город этот уже не был так популярен, как в прежние годы, но некоторые аристократы все еще ездили туда на отдых. Она слышала, как перешептывались они за ее спиной. Модницы хихикали над ее платьями. Мужчины посмеивались над ее манерами. И наконец, находился кто-нибудь из местных, кто рассказывал им, что это — мисс Генриетта Баррет, которая предпочитает, чтобы ее называли мальчишеским именем Генри, и которая, непонятно почему, все время разъезжает по округе в бриджах. Нет, она решительно не хотела ехать в Труро. Данфорд, не зная о ее терзаниях, продолжал настаивать:
— Но ведь я никогда не был там. Ну пожалуйста, не упрямься.
— Мне и на самом деле что-то не хочется, Данфорд.
Он вдруг понял, что она возражает ему не из упрямства, и внимательно посмотрел на нее. Ему припомнилось, что ей всегда было не по себе в этих странных платьях, но сейчас это было особенно заметно.
— Право, Генри, все будет хорошо. Ну сделай это ради меня. — Он улыбнулся.
И Генри не устояла:
— Хорошо.
— Тогда завтра?
— Как пожелаешь.
Генри почувствовала признаки дурноты, когда на следующий день их экипаж подъезжал к Труро. Боже милосердный, что же будет? Она терпеть не могла эти поездки, но впервые от страха ей было физически плохо. И она понимала, что причиной тому мужчина, беспечно сидевший рядом. Данфорд стал ее другом, и она совсем не хотела терять его. Что он подумает, услышав шепот за их спинами? А если какая-нибудь дама вполголоса выскажется по поводу ее платья с расчетом на то, что будет услышана? Станет ли он стыдиться ее? Будет ли он оскорблен? Генри даже думать об этом боялась.
Данфорд видел, что Генри нервничает, но не подавал вида. Если он начнет расспрашивать, то поставит ее в неловкое положение, а ему вовсе не хотелось расстраивать Генри. Он старался быть веселым, то и дело рассказывая о своих впечатлениях, о Стэннедж-Парке и о пейзажах, проплывающих мимо.
Наконец они въехали в Труро. Генри было совсем плохо. Однако вскоре она поняла, что бывает и хуже.
— Пойдем, Генри, — оживленно говорил Данфорд, — Тебе не к лицу капризничать.
Она прикусила нижнюю губу и, приняв руку Данфорда, вышла из экипажа. Только бы он не узнал, что люди думают о ней! Только бы дамы не выпустили своих коготков и он не услышал их злого шепота! Генри высоко подняла голову. В любом случае она должна делать вид, что ее ничто не волнует.
— Извини, Данфорд, — она улыбнулась, стараясь преодолеть охватившую ее скованность. — Мои мысли были далеко.
— И где же они были? — Его глаза хитро блеснули.
Боже милосердный, и почему он так мил с ней? Ей будет очень больно потерять его. Она постаралась не думать об этом. Все будет хорошо.
— В Стэннедж-Парке, где же еще?
— И что же тебя так тревожит, плутовка? Беспокоишься за тяжелые роды Поркуса?
— Поркус — боров, тупица.
Он притворно схватился за сердце.
— Тем более. Это только усложнит роды.
Генри не смогла сдержать улыбки.
— Ты неисправим.
— Так же, как и ты, и я принимаю это за комплимент.
— Мне кажется, ты готов принимать за комплименты все, что я скажу, — попыталась поворчать она, но губы ее при этом дрогнули в улыбке.
Данфорд предложил ей свою руку, и они пошли.
— Ты знаешь, как приструнить мужчин, Генри.
Она недоверчиво посмотрела на него. Она не считала, что у нее есть способность манипулировать противоположным полом. Данфорд — первый, кто принял ее за обыкновенную женщину. Если он и догадывался о ее мыслях, то ничем не выдавал себя. Он расспрашивал ее о магазинах, попадавшихся им по пути. Задержавшись перед одним из них, он спросил:
— Ты не голодна, Генри? Это хорошая кондитерская?
— Я не была здесь.
— Нет? — Он был удивлен. Двенадцать лет прожить в Корнуолле и ни разу не зайти выпить чаю? — Даже когда была жива Виола?
— Виола не любила Труро. Она считала, что здесь слишком много столичной публики.
— Это недалеко от истины, — пробормотал он и отвернулся к витрине. На противоположной стороне улицы стоял его лондонский приятель. Неподходящий момент для светской беседы! Данфорд совсем не собирался отвлекаться от поставленной цели. Ведь он притащил сюда Генри не просто так.