Плутовские кости
Шрифт:
Некоторое время юноша сопротивлялся искушению, но после напряженных душевных терзаний (он, все же, обожал свою семью) сдался, влез в долги и — притом, что дерзостью этой лишь приумножил себе страдания, — не решившись вернуться на путь истинный, устремился к полному краху.
Незадолго до нашего приезда в Т** Чарльз, подгоняемый разного рода угрозами, тоже явился сюда на каникулы. Чтобы успокоить по крайней мере самых назойливых кредиторов, ему необходима была внушительная сумма денег. В Оксфорде он заверил всех, что вернет долги. Но где взять такие деньги? Во всяком случае, не у родителей — это уж наверняка. Во всем белом свете не было у Чарльза друга, на помощь которого он мог бы рассчитывать в экстренной ситуации.
Совершенно отчаявшись, Ловелл-младший готов был решиться на бегство — в Австралию, Америку, Новую Зеландию — но даже это было ему не под силу. Юноша страдал неописуемо и не видел перед собой никакой надежды на спасение.
В те дни полк Герберта квартировался в Т**. Фамилия эта упоминалась в письмах сестры, и Чарльз знал, что среди здешних офицеров есть некто Герберт, но тот ли? — в этом он не был уверен. Когда же молодой человек случайно оказался в обществе младших офицеров на ужине (куда Гербертом как раз и был приглашен), гордость помешала ему спросить об этом прямо — очень уж не хотелось, чтобы все здесь узнали о том, что сестра его — гувернантка.
Герберт, со своей стороны, был прекрасно осведомлен о том, что его гость — брат Эмили Ловелл, но — отчасти по своим причинам, отчасти не желая ранить болезненное самолюбие своего знакомого — воздержался от упоминания ее имени.
Стоит заметить, что Т** был в те дни и, наверное, остается и сейчас скучнейшим местом во всей Англии. Офицеры сразу же возненавидели этот городок: ни охоты, ни танцев, ни возможности развлечься флиртом — тут не было ничего! Служаки постарше болтались по городу, то тут, то там перебрасываясь в вист; молодые офицеры предпочитали «хазард» и «тройку», начиная, как правило, с небольших ставок и постепенно забирая все выше.
В числе двух-трех штатских, присоединившихся к офицерской компании, был и Чарльз Ловелл. Будь исходная ставка чуть выше, он не смог бы и сесть за стол, однако — рискнул и, начав с мелких выигрышей, увлеченно включился в игру. Нельзя сказать, чтобы впоследствии удача так уж и отвернулась от Чарльза — скорее, наоборот, чаще он оставался в выигрыше. Но что-то подсказывало ему: одна ночь невезения, и все кончено — придется выйти из игры навсегда, за удовольствие расплатившись позором.
С пиком этого душевного кризиса и совпало одно маленькое происшествие, повлекшее за собой крупный выигрыш: оно-то и натолкнуло Чарльза на мысль о том, что случайности такого рода вполне можно сделать закономерностью.
Тасуя карты, он уронил нечаянно пикового туза, поднял его с колен, вернул в колоду, а потом невзначай подбросил себе. Игроки не заметили подвоха, никто не проронил ни слова — тут-то и зародилась у него ужасная мысль!
С этой ночи, независимо от того, играла ли компания в «лу» или в «хазард», Чарльзу Ловеллу везло постоянно и самым необыкновенным образом. Выиграв одну за другой несколько крупных сумм, он впервые увидел шанс расплатиться с долгами и таким образом разрешить все свои проблемы.
Состоятельным игрокам проигрыши не доставляли особых переживаний, но были тут офицеры и победнее. К числу последних относился Эдвард Герберт, родители которого ограничивали себя во всем, чтобы определить его в полк, Ценой огромных лишений мать-вдова сумела собрать сумму, которая должна была обеспечить ему должность ротного командира, оставшуюся вакантной. Бумаги офицера, вышедшего в отставку, уже были приняты к рассмотрению, и деньги Герберта были переведены в «Кокс энд Гринвудс», но… до того, как из канцелярии конной гвардии пришел ответ, он успел лишиться последнего пенни. Почти все его сбережения перешли в собственность Чарльза Ловелла.
Юный Герберт был человеком честным, импульсивным и очень совестливым. Решив расплатиться с долгами немедленно, он отправил агентам письмо с просьбой выслать ему все деньги и одновременно вывести его из числа соискателей звания. Но чем утешить мать? И как смотреть теперь в глаза обожавшей его девушке, чьей руки он намеревался просить сразу же после того, как будет произведен в капитаны?
Острая душевная боль вызвала сильнейшую лихорадку, и несколько дней юноша находился между жизнью и смертью, в беспамятстве обретя счастливое избавление от осознания постигшего его несчастья.
Тем временем за стенами комнаты Герберта развернулись новые события. Постоянно проигрывавшие офицеры поначалу и мысли не могли допустить о том, что стали жертвами нечестной игры. Наконец один из них заметил нечто подозрительное и стал присматриваться к происходящему за столом. Ему не потребовалось много времени, чтобы разгадать смысл той особой манеры, какой Ловелл бросал кости, и понять, что происходит.
Слух об этом открытии пошел по кругу и вскоре все уже были в курсе дела — все, кроме Герберта: ему, как самому близкому другу Ловелла, решили ничего не рассказывать. Более того, молодым людям так не хотелось портить репутацию гостю, им столь симпатичному, а главное, обрушить страшный удар на счастливое семейство Ловеллов, почитаемое всеми в городе, что они долгое время не могли решить, выдвигать ли против шулера открытые обвинения или, поговорив обо всем в узком кругу, без скандала исключить его из своих рядов. Но крупный проигрыш Герберта положил конец их сомнениям.
Когда Герберт, подавленный горем, вышел из комнаты, остальные некоторое время продолжали сидеть за столом. Затем, незаметно обменявшись знаком с товарищами, один из игроков, Фрэнк Хьюстон, поднялся и заговорил:
— Джентльмены, как ни больно мне делать это, я вынужден обратить ваше внимание на одно странное и печальное обстоятельство. В течение уже долгого времени удача за этим столом сопутствует только одному человеку: все мы это заметили и не раз уже обсудили. Только что мистер Герберт покинул нас, проиграв крупную сумму денег. Насколько мне известно, все это время выигрывал тут, причем очень много, лишь один человек; остальные были в проигрыше. Упаси меня Бог несправедливо обвинить невиновного человека. Неосторожным словом очень легко запятнать честное имя. И все же, должен сказать вам: боюсь, что деньги, которых мы тут лишились, были выиграны нечестным путем. Мы стали жертвами грязной игры! Не стану называть имени мошенника: факты сами указывают на него.
Трудно было не посочувствовать Чарльзу Ловеллу, когда бледный от ужаса и стыда он тщетно пытался пробормотать что-то в свое оправдание: «Но позвольте… уверяю вас… я никогда бы…» — а слова словно застревали у него в горле. Наконец, осекшись, он в отчаянии выбежал вон.
Офицеры в ту минуту искренне ему сочувствовали. Более того, как только Чарльз скрылся, они решили не поднимать шума. На беду игроки-горожане, не посвященные в истинное положение дел, встали на защиту Ловелла. Они были уверены в том, что выдвинутые против него обвинения совершенно беспочвенны, более того, восприняли их как оскорбление — ведь от клеветы чужаков мог пострадать земляк!