Пляска дервиша (сборник)
Шрифт:
– Тогда он просто ненормальный! Конечно, если не издевался над вами. Такой бы моментально засыпался, прими он в чем-либо участие.
– Трудно сказать. Возможно, как раз таких типов тяжелее всего изловить. Тем более, что с этими невидимками он мог и действительно ваньку валять.
– М-да, темная лошадка…
– Вот-вот! – воскликнул я. – Юрико так про него и сказал: «Темная лошадка».
Я начал проникаться все большим доверием к фантому.
– А какова его реакция на происходящее? Его ближайшие планы? – поинтересовался Тролль.
– На этот счет не было сказано ничего определенного. Мол, еще не решил.
– Не нравится мне этот Горовиц.
– Значит, имеем подозреваемого номер один?
– Можно считать, что так.
– Наконец-то! Следующими идут два приятеля: Вилли Гройпнер и Карлхайнц Бреме. Тоже, нужно отметить, фантазеры те еще. Лепили горбатого по поводу какой-то культурно-криминальной группы «Фокстрот» и некого преступника по прозвищу Дервиш. Он же – Шаман. Он же – Колдун. Якобы получили эту информацию из конфиденциального источника в Париже.
– Значит, у них есть связи с Парижем?
– Выходит, что есть.
– Не нравятся мне эти приятели.
Тролль встал на голову.
– Немедленно прекрати! – потребовал я.
– А, может, мне так лучше думается? – Тролль наморщил лобик. – Нельзя исключать, что культурно-криминальная группа «Фокстрот» – это они и есть. Причем, кличка одного – Дервиш, другого – Шаман, а третьего их напарника, которого мы пока еще не знаем, – Колдун. Что скажешь?
– У тебя с фантазией дело обстоит не хуже, чем у Отто Горовица. Не удивлюсь, если Колдуном в итоге окажешься ты.
– Ха-ха-ха!
– Не расслабляйся!
– Хорошо.
– Записываем и их в подозреваемые?
– А что они собираются делать в ближайшее время?
– Спрятаться как можно надежнее. Куда именно – естественно, не уточняли.
– Записываем.
– Правда, Юрико охарактеризовал их, как наиболее приятных людей из всех берлинских антикварщиков.
– Тем более записываем.
– Дальше идет Анатолий Косых. Приперся со своей женой-красавицей, сексуальным чудовищем. Этому чудовищу, видите ли, страшно остаться одному, если супруга ее ненароком укокошат. Тот, правда, справедливо возражал, что со своими физическими данными она не пропадет. И я охотно к нему присоединяюсь… – Я посмотрел на Малышку и замолчал. – Вообще, этот Косых явно не тот, кого мы ищем. Во-первых, он пьет, во-вторых, у него на уме только его жена. Ну а в третьих, и это – самое главное, когда он говорил, что в случае его гибели она не пропадет, я видел, что он и впрямь допускает такую возможность. Причем, именно в том контексте, о котором идет речь.
– А, может быть, он просто хороший актер?
– Конечно, теоретически все возможно. Возможно даже в нем пропадает Де Ниро или Аль Пачино. Но с учетом того уровня допущений, с которым вынуждены в настоящий момент работать мы, это предположение отпадает. Иначе нам придется подозревать всех подряд, и круг замкнется. Тогда уж лучше сидеть и ждать, пока преступники не перехлопают всех антикварщиков, кроме последнего, и станет ясно, что это именно он и есть.
– Между прочим, хорошая идея, – заметил Тролль. – Единственный ее недостаток заключается в том, что, придерживаясь подобной тактики, мы не выполним своих обязательств по отношению к клиенту. Я предлагаю договориться о следующем: в принципе, мы подозреваем, разумеется, всех. Но с разной степенью вероятности. И отрабатываем версии с оглядкой именно на этот коэффициент.
Я согласился. Обсуждение остальных действующих лиц происходило в том же духе и закончилось со следующим результатом: наибольший коюффициент – у Отто Горовица. Второе и третье места поделили Гройпнер с Бреме. Далее с большим отрывом следовала Барбара Штилике, как человек, недавно переехавший сюда из Парижа. Потом плотной группой шли все остальные. Причем, наряду с прочими в эту группу был включен и Юрико.
– А что, – сказал Тролль. – Ведь это не он обратился к нам, а его мамаша, которая, разумеется, ни о чем не подозревает. Когда Юрико стало известно о ее поступке, то поначалу он рассвирепел, а потом понял, что это неплохая возможность отвести от себя подозрение.
Очень весело! Веселее не бывает!! Подозреваются все!!!
– И как теперь мы можем использовать эту стряпню? – поинтересовался я.
– То есть? – не понял Тролль. – С завтрашнего же дня ты начинаешь плотную слежку за Отто Горовицем.
– А если это не он?
– Если это не он, то через несколько дней переключишься на Бреме с Гройпнером.
– Ну, эдак Джаичу точно каюк придет. Даже если сейчас он еще жив.
– К сожалению, больше мы ничего не можем сделать.
Тут я вспомнил, что уже восемь часов не ел, и отправился на кухню, где без особого аппетита сжевал еще один кусок пиццы. Неожиданно мне так захотелось посидеть в «Блудном сыне», что на глазах даже слезы выступили.
Появилась Малышка.
– Ты очень плохо питаешься, – буркнула она.
– Смешно заботиться о пищеварении, когда из тебя все время норовят кишки выпустить.
– Мой бедный мальчик.
– Послушай, Малышка, давай договоримся: мулатки не в счет.
– Я никогда не была расистской.
– Я тоже. Но все-таки мулатки не в счет. О'кэй?
С этими словами я пошел в чуланчик и улегся спать, предварительно положив «Макарова» под подушку.
Утром меня разбудил звонок Горбанюка.
– Третий готов, – сообщил он.
– Отто Горовиц? – поинтересовался я, осененный внезапной догадкой.
– Значит, тебе уже все известно?
– Нет, просто когда судьба начинает испытывать меня, она теряет всякое чувство меры.
– Машина в порядке?
– В порядке, в порядке…
Я положил трубку. Все наши вчерашние рассуждения – коту под хвост!
– Основного нашего подозреваемого шлепнули, – сообщил я Троллю.
– Тем лучше, – невозмутимо отозвался тот. – Они сэкономили нам несколько дней работы. Теперь ты сразу же сможешь переключиться на Гройпнера и Бреме.
Я извлек из-под подушки пистолет и потряс им в воздухе…
– Горовиц, Гройпнер – все это химеры. Вообще еще неизвестно, выследил ли кто-нибудь Джаича или он сам неудачно попытался кого-то задержать. Единственная конкретная информация, которой мы располагаем, это пистолет прапорщика Никодимова. Этим и нужно заняться.
Я погулял с Саймоном, затем съездил на «Сэксише» штрассе к «голым пистолетам». С утра у них было прибрано. На полу – ни единой мятой банки. Но портативные компьютеры уже находились в состоянии боевой готовности. Я вспомнил, как Лили чуть ли не насильно пыталась заставить меня написать лучше любого из них, и горько усмехнулся. Когда одного бывшего фронтовика спросили: «Вы умеете писать тушью?», он отрицательно покачал головой: «Я умею писать кровью».