Пляска на бойне
Шрифт:
Клянусь, что я собирался домой. Но ноги сами понесли меня в другую сторону — на юг, а не на север, а потом на запад по Пятидесятой в сторону Десятой авеню.
В баре «Гроган» было темно, но решетку задвинули только наполовину, и внутри горела одна лампочка. Я заглянул через стеклянную дверь. Мик увидел меня прежде, чем я успел постучать. Он открыл мне и снова запер за мной дверь.
— Молодец, — сказал он. — Я знал, что ты придешь.
— Откуда? Я и сам этого не знал.
— А я знал. И велел Берку заварить для тебя кофе покрепче — вот как точно я знал, что ты зайдешь. Потом, с час назад, отправил его домой и всех отправил домой, а сам сел и стал тебя ждать. Так что, кофе? Или кока-колы, а может, содовой?
— Кофе. Я принесу.
— Нет, садись. — На его тонких губах появилась едва заметная улыбка. — О Господи! — сказал он. —Как я рад, что ты пришел.
13
Мы сели за столик у стены. Передо мной стояла кружка горячего крепкого кофе, а перед ним — бутылка ирландского виски двенадцатилетней выдержки, которое он обычно пил. Бутылка была с настоящей пробкой — большая редкость в наше время; если смыть этикетку, из нее получился бы прекрасный графин. Мик пил свое виски из маленькой хрустальной стопки — очень может быть, что ватерфордской работы [32] . Во всяком случае, она была классом повыше обычных, какие дают в барах, и, как и виски, предназначалась лично для него.
32
Ватерфорд — город на юге Ирландии, в конце XVIII — первой половине XIX в. славившийся своей стеклянной посудой. В 1939 г. производство было возобновлено.
— Я был здесь позавчера вечером, — сказал я.
— Берк говорил, что ты заходил.
— Смотрел старый фильм и поджидал тебя. «Маленький Цезарь» с Эдвардом Дж. Робинсоном. «Боже милосердный, неужто Рико пришел конец?»
— Долго тебе пришлось бы ждать. В тот вечер я работал. — Он поднял стопку и посмотрел сквозь нее на лампу. — Ты мне вот что скажи. Тебе всегда нужны деньги?
— Обходиться без них подолгу я не могу. Надо их тратить, а значит, приходится зарабатывать.
— Но ведь ты не стараешься все время выколачивать и выколачивать деньги, как последняя сука?
Я подумал и сказал:
— Нет. В общем, нет. Я не так уж много зарабатываю, но мне немного и нужно. Жилье стоит мне недорого, машины у меня нет, страховку я не плачу, и содержать мне некого, кроме себя самого. Долго прожить без работы я бы не смог, но еще до того, как кончаются деньги, всегда что-нибудь подворачивается.
— А вот мне деньги всегда нужны, — сказал он. — И я иду и добываю их, а стоит мне обернуться, как их уже нет. Не знаю, куда они деваются.
— Все так говорят.
— Клянусь, они тают, как снег на солнце. Ты, конечно, знаешь Энди Бакли?
— Самый лучший игрок в дартс [33] , какого я видел.
— Рука у него верная. И парень хороший.
— Энди мне нравится.
— Еще бы. Ты знаешь, он все еще живет дома со своей матерью. Да благословит Господь ирландцев, что мы за необыкновенный народ! — Он выпил. — Знаешь, Энди зарабатывает на жизнь не тем, что играет в дартс.
— Я так и думал, что у него есть еще какое-нибудь занятие.
— Иногда он делает кое-что для меня. Замечательно водит машину этот Энди. Может ездить на чем угодно. На легковой, на грузовике, на чем только попросишь. Думаю, он и на самолете мог бы полететь, дай только ему ключи. — На лице его мелькнула усмешка. — Или даже без ключей. Если потеряешь ключи и нужно, чтобы кто-нибудь вел машину без них, лучше Энди не найдешь.
33
Дартс — игра, особенно популярная в английских пабах: метание небольших металлических дротиков в мишень на стене.
— Понимаю.
— Так вот, он поехал перегнать для меня грузовик. Грузовик был доверху набит мужскими костюмами. «Ботани 500», хорошая фирма. Водитель знал, что он должен сделать. Дать себя связать, потом не спеша развязаться и рассказать, как его ограбили двое черномазых. Он за это немало получил, можешь быть уверен.
— Ну и что случилось?
— А, не тот водитель попался, — недовольно сказал Мик. — Тот едва проснулся с перепоя и сказался больным, а что у него должны в этот день угнать машину, начисто забыл. И Энди связал не того водителя, и пришлось стукнуть его по голове, чтобы все было как надо. И, конечно, тот малый скоро развязался и сразу же вызвал полицию, а они выследили грузовик и погнались за ним. Слава Богу, что Энди заметил погоню и не поехал к складу, иначе взяли бы не только его. Он бросил грузовик на какой-то улице и попробовал уйти пешком — надеялся, что полиция будет ждать, когда он вернется, но они сообразили что к чему и взяли его, а тот сучий водитель приехал и его опознал.
— И где теперь Энди?
— Почти наверняка — дома, в постели. Он недавно заходил, сказал, что у него начинается грипп.
— По-моему, у Элейн тоже.
— Правда? Скверное дело. Я отправил его домой. Сказал ему: ложись в постель, выпей стакан подогретого виски, и утром будешь, как новенький.
— Его выпустили под залог?
— Под залог его выпустили уже через час, а теперь его отпустили насовсем. Ты знаешь такого адвоката — Марка Розенстайна? Тихий такой еврей, я всегда говорю ему, чтобы разговаривал погромче. Лучше не спрашивай, сколько денег я ему дал.
— Не буду.
— Но я все равно скажу. Пятьдесят тысяч долларов. Не знаю уж, куда все это пошло, я просто передал ему деньги из рук в руки, а дальше его дело. Что-то досталось водителю — он изменил свои показания и поклялся, что это был вовсе не Энди, а кто-то совсем другой, выше его, худее, смуглее и, кажется, даже с русским акцентом. Ну, этот Розенстайн большой дока. В суде у него бы ничего не получилось, никто бы просто не услышал, что он там бормочет себе под нос, но ведь всегда лучше не доводить до суда, верно? — Он подлил себе еще. — Интересно, сколько досталось этому еврейчику? Как ты думаешь? Половина?
— Что-нибудь около того.
— Ну, ладно. Ведь он их отработал, верно? Нельзя же допускать, чтобы твои люди гнили в тюремной камере. — Он вздохнул. — Но когда тратишь столько денег, приходится идти и добывать еще.
— Значит, они не отдали Энди эти костюмы?
И я рассказал ему историю, которую слышал от Джо Деркина, — про Мориса, торговца наркотиками, который потребовал вернуть конфискованный у него кокаин. Мик от души рассмеялся, закинув голову.
— Вот это здорово! — сказал он. — Надо будет рассказать Розенстайну. «Если бы от тебя был хоть какой-нибудь толк, — скажу я ему, — ты бы сделал так, чтобы костюмы остались нам». — Он покачал головой. — Ох уж мне эти сучьи торговцы наркотиками! А ты, Мэтт, когда-нибудь пробовал зелье? Кокаин то есть?
— Никогда.
— Я один раз попробовал.
— И что, не понравилось?
Он покосился на меня.
— Еще как понравилось. Клянусь Богом, это было замечательно! Я был с девчонкой, и она все не давала мне покоя, чтобы я попробовал. А уж потом я ей не дал покоя, можешь мне поверить. Никогда в жизни не чувствовал себя так замечательно! Как будто лучше меня никого на свете нет и мне ничего не стоит взять да и решить все мировые проблемы. Только сначала мне захотелось еще немного кокаина — знаешь, как это бывает? Ну и когда я очухался, дело шло к вечеру, кокаин весь кончился, мы с девицей дотрахались до полного обалдения, и она ластилась ко мне, как кошка, и все говорила, что знает, где достать еще. «Одевайся, — сказал я ей, — пойди и купи себе еще, если хочешь, только сюда не приноси, потому что я его видеть больше не желаю, да и тебя тоже». Она не могла понять, в чем дело, но выяснять не стала. Деньги, правда, взяла. Взять деньги они никогда не забывают.