Плюс-минус вечность
Шрифт:
Итак, я возвращалась в Москву из командировки…
По большому счету, во всем виноваты командировки. Денис давно зудел, что ему надоели мои бесконечные мотания по стране. Что он безумно хочет, чтобы я сидела дома. Хотя бы вечерами. И чтобы в нашем доме пахло свежеприготовленной едой: «Ладно, пусть не пирогами, я уже устал просить тебя испечь пироги… Делай мне по вечерам хотя бы, я не знаю, яичницу!..» – «Ну, яичницу ты и сам можешь себе приготовить», – возразила я ему тогда. И, наверно, зря, потому что тут он совсем взбеленился: «Вот именно! Именно, что сам!.. Я сам готовлю себе яичницу, сам глажу себе рубашки,
В общем, после ссоры – а я как раз собирала сумку для той, последней, поездки – он ушел. А те слова, что он сказал напоследок, оказались самыми злыми и самыми для меня горькими: «Раз ты не хочешь быть рядом – всегда! – может, мне поискать на это место другую женщину? Чтобы не я ее вечно ждал, а – она меня?»
Он ушел и даже дверью не хлопнул. И это было ужасно. Денис ведь уже дважды пытался убегать от меня. И оба раза шарахал дверью так, что штукатурка сыпалась. А я понимала: раз злится, значит, вернется. И он действительно оба раза возвращался. И приносил охапку цветов, и падал на колени, и просил прощения… Теперь же тихо затворившаяся за ним дверь означала, что случившееся – всерьез. И на сей раз он, пожалуй, ушел навсегда.
Всю неделю, что я провела в городе К***, на душе у меня скребли кошки. Несмотря на роскошную погоду, я отвергала все предложения местного руководства, которое пыталось зазвать меня то в ресторан на свежем воздухе, то на барбекю на брегах водохранилища. Я возвращалась в свой номер, смотрела старые фильмы по спутниковому каналу, иногда плакала и рано ложилась спать.
Командировка, наконец, кончилась – в пятницу вечером.
До аэропорта меня проводил директор одного из местных магазинов, из числа принадлежащих нашей мега-сети – я для него все-таки большое начальство. Когда я распрощалась с ним и прошла предполетный контроль, тут же позвонила к нам на квартиру. Разумеется, номер не отвечал – как не отвечал все последние пять вечеров. И тогда я набрала мобильный Дениса – чего не делала ни разу за те пять дней, что провела в К***.
Голос Дениса, звучавший в телефоне, был холоден и отчужден – хотя он прекрасно видел, чей номер высветился на определителе. А в трубке слышался гомон, веселые женские голоса, переливчатый смех.
– Да! Говорите! – сухо, безлично бросил Денис, и тогда я повесила трубку. Он своего добился. Вот теперь уж точно – с ним у меня все кончено.
А, может, мой номер не определился на его мобильнике? При междугородных звонках такое бывает… Может, позвонить ему еще раз?
«Ну уж нет, – сказала я себе. – Все! Хватит! Баста! Я не буду перед ним заискивать и его добиваться. Кончено – значит, кончено. Прощай, мой дорогой Денис, прощай навсегда!..»
И, знаете, что? Когда я приняла это решение, мне вдруг сразу стало легче. «Да кому ты нужен!.. – чуть не вслух сказала я, адресуясь к своему теперь уже экс-любовнику. – Бездарь, никчемный художник, мазила!.. Ты думаешь, на тебе свет сошелся клином?.. А не кажется ли тебе, что свет сошелся клином, скорее,
И я пошла по лестнице на второй этаж, в предпосадочный зал. Волнующая походка, небрежные взмахи сумкой от настоящего «Вюиттона» – меня провожали не один и не два мужских взгляда… А я еще, дура, переживала из-за того, что меня бросил этот неудачник!
В зале отлета аэропорта К*** имелся уютный барчик – я знала о его существовании по своим прошлым визитам, когда приезжала сюда школить персонал местных магазинов, входящих в нашу сеть. Сейчас мне просто необходимо было слегка выпить. И для того, чтобы отпраздновать свое внутреннее освобождение от Дениса, – а в тот момент я верила, что оно, наконец, наступило, и для того, чтобы потом не страшно было лететь. Из К*** в столицу фланировали столь жуткие тарантайки, они так тряслись (или, как выражались аборигены, трусились) при взлете, а также в воздухе, не говоря уж о посадке, что путешествовать на них следовало только под легким (а может быть, даже под тяжелым) наркозом.
Я заказала в баре порцию коньяку. Все столики были заняты – пассажиры не хуже меня знали о летных качествах воздушных судов и усердно старались впасть в анабиоз. Пришлось устроиться на высоком табурете у стойки. Я сделала первый глоток, и почти сразу меня охватила неслыханная легкость. Как хорошо, что с Денисом покончено! Я готова была прокричать, пропеть: «Свободна! Свободна! Свободна, наконец!..»
Рядом со мной на барный стул плюхнулся парень с большой кожаной сумкой в руках. Он был вполне симпатичным: рослым, загорелым, брутальным, и пил двойной виски со льдом.
– Ваше здоровье, – обратился он ко мне.
– И ваше, – я приветственно приподняла бокал.
Дурак Денис, не понимает, сколь легко я могу найти ему замену.
Парни просто рыщут вокруг, желая прийти ему на смену!
– Куда летим? – спросил меня сосед с вискарем.
– В Москву, – безыскусно сказала я.
– Счастливая… – с явной, ничем не прикрытой завистью протянул незнакомец. Словно я назвала в качестве пункта назначения не Москву, а Венецию, или Париж, или Мальдивы.
Я со смехом бросила:
– Можно подумать, вы отправляетесь куда-нибудь в Оймякон!
Чувствовала я себя великолепно. Коньяк и мысль о том, что я теперь свободна от Дениса, стали оказывать свое волшебное действие.
– Да нет, я лечу в Питер, – бросил парень.
При этом он весь сморщился.
– В Питер? И вы еще недовольны?!
– А что делать?
– Да вы были когда-нибудь в Питере?! Это же чудесный город!.. Лучший, наверно, город на земле!.. Боже, как же я люблю Питер! Разве можно его сравнить с нашей Белокаменной!..
– Возможно. Но мне-то надо в Москву.
– Тогда зачем вы, простите меня, летите в город на Неве? Кто вас туда гонит?
– Местные авиалинии. На Москву у них, видите ли, нет билетов. Ни на сегодня, ни на завтра, ни на послезавтра. Поэтому буду добираться кружным путем. Бешеной собаке шестьсот верст не крюк… «Там, где Нева становится морем, вижу я Крымский мост!..» – приятным баритоном пропел он.
– Да, – глубокомысленно заметила я, – с современными средствами транспорта северная столица становится пригородом Первопрестольной. Или наоборот.