Плюс один стул
Шрифт:
Утром Петя проснулся выспавшийся, бодрый, в отличном настроении. Он осторожно зашел на кухню – там уже собрались женщины. Видимо, ждали только его. Ксюша метнулась к плите и выложила на тарелку омлет. Петя с удовольствием стал есть. Елена Ивановна передала ему хлеб и налила в чашку кофе.
– Мы тут обсуждаем, где знакомиться лучше, – объяснила Ксюша. – Можно ведь в ресторане, за ужином. Да?
– Угу, – ответил Петя, наслаждаясь завтраком. Омлет Ксюша немного пересолила, кофе был слабеньким, но в целом – все отлично.
– Как в ресторане? – Тетя Люба было снова всколыхнулась, но, будто оборвала себя, охолонула. – А дома что, хуже кормят? Или квартиру стыдно показать? Так не стыдно! Три комнаты – живи не хочу! У Ксюхи приданое есть – свою квартирку в Клину я ей завещаю. Не пропадет. А я такой ужин сварганю – пальчики оближешь. Пирог с капустой свой фирменный испеку. Да, Лен? И пирожков можно с джемом на сладкое. Мясо запечем. Салатов настрогаем. Я знаю такой рецепт домашнего майонеза… Можно в выходные. Да?
Все три женщины ждали ответа от Пети.
– Хорошо, отлично, – сказал он. – Я позвоню отцу, правда, он может быть в
– А мама? – спросила тетя Люба требовательно, медленно закипая. – Она же сватья будет Лене, как же со сватьей не познакомиться? Она ж свекровка Ксюхина будущая.
Петя сделал вид, что увлечен омлетом.
– Очень вкусно, спасибо, – проговорил он с набитым ртом, надеясь, что Ксюша его выручит.
– Теть Люб, у Пети сложная ситуация с родителями, – буркнула Ксюша.
– Болеют, что ли? – Тетя Люба немедленно сменила гнев на милость. – А чем? Тяжело? Напиши мне, как их зовут, я в церковь схожу, свечку за них поставлю. Поэтому ты такой нервный? Да еще недоедаешь небось. Из-за родителей тебя червь-то точит? Бедный мальчик. Что ж ты сразу-то не сказал? Мы же люди нормальные, понимающие. Если кто болеет, то чего ж непонятного? Тут только помогать чем можешь да молиться надо. Я ж думала, что ты скрытный какой-то. А раз на семье такое несчастье… Может, порча какая? Ну ничего, ничего. Я тебе завтра таких блинчиков на завтрак испеку, что ты у меня сразу складками пойдешь, как младенчик. И тебе через скобочку перельем. А за твоих я свечки поставлю. И сорокоуст закажу. Какая Ксюха с моих блинчиков толстая была, ты не представляешь! В детстве-то от холодильника не оттащить было. Это она сейчас одну траву жрет, а раньше – и попа, и щечки, все при ней было. Такая девулька сладкая, как булочка!
– Теть Люб, перестань! – закричала Ксюша.
– А что я такого сказала? Только я не поняла – если твои родители болеют, то какой ресторан? Они в ресторан могут, а домой не могут? – Тетя Люба снова нахмурилась, почувствовав подвох.
– Они не болеют. Они в разводе. Давно. Меня воспитывали бабушки, – объяснил Петя.
Тетя Люба начала мелко креститься, но промолчала.
Петя уехал на работу, даже не спросив, какие у Ксюши планы на день. Нет, ему не хотелось побыть одному. И не нужно было «специальное» место, в котором он мог уединиться, чтобы подумать. Ни баба Дуся, ни баба Роза его не оставляли. Они будто все время были рядом. Петя, стоя в пробке, проверил телефон – пришла эсэмэска от отца. Он предлагал заехать за деньгами на свадьбу, когда Пете будет удобно. Только просил предупредить хотя бы за два часа, чтобы тетя Марина успела приготовить ужин. Но лучше предупредить часа за четыре. Или приехать сегодня, поскольку опять что-то случилось с роутером – не работает. А люди, которые за это отвечают, говорят что-то непонятное – куда-то нажать, войти, проверить. Он же должен работать, быть на связи, а эти люди совершенно ничего не понимают. А он их не понимает. Так что было бы удобнее, если бы Петя заехал сегодня, как можно раньше, и поговорил с этими странными людьми, которые что-то там чирикают на непонятном языке, и наладил компьютер.
Петя невольно улыбнулся. Отец никогда не мог просто попросить о помощи. Вот и сейчас он вроде как делал Пете одолжение – предлагал приехать за деньгами, а проблемы с компьютером – это так, между делом. Петя уже давно не обижался. Поначалу он прямо подпрыгивал на стуле от возмущения и швырял телефон. Сейчас, последние несколько лет, уже нет. Просто приезжал и делал то, что просил отец. И хвалил стряпню тети Марины, благодарил за деньги. Делал вид, что он хороший сын. Так привык, что сам в это поверил. А папа делал вид, что он хороший отец, и тоже в это верил.
– А вот сейчас, когда все немного размялись и самое время приступить к горячему, которое уже остыло, мы должны преподнести молодым очередные подарки. Мы дарим вам морковку, ну же гости, все вместе, для чего? Чтобы родился Вовка! Мы дарим вам помидор, для чего? Правильно! Чтобы не было раздор! А сейчас молодые готовы произнести клятвы друг другу? Готовы! А гости будут свидетелями этих клятв! Клянешься ли ты, жена, что будешь готовить ватрушки почаще, покруче чайку наливать? После обеда, как муж ляжет с газетой, клянись, что не будешь ругаться за то! Клянешься ли губы не дуть, не дать на него даже ветру подуть?
А теперь муж: клянись о жене проявлять заботу, всегда целовать, уходя на работу! Бывает такие случаются штучки – жена на чулки изведет половину получки. Клянись, что тут дело твое – сторона. В худых на работу не выйдет жена. Клянетесь ли вместе по жизни пройти, друг друга держаться во время пути? Любовь берегите настойчиво, зорко и только на свадьбе пусть будет вам горько!
Не в микрофон:
– Да, тетя невесты. Вы тоже в молодости стихи писали? Получше этих? Не сомневаюсь. Нет, эти стихи не я написал. Не знаю, кто автор. Вам не понравилось про помидор и морковку? Согласен. Но всем нравится. Нет, я Гамлета не играл. Да, не сложилось. Почему? Кто знает… Никто не знает… Счастливая ли у меня рука? Не знаю, не проверял. Хотя мысль хорошая. Нет, я не знаю, сколько разводов приходится на те свадьбы, которые я провел. Да нет, не верю я в приметы. Раньше верил. Когда в театре играл. Сейчас нет. Да, я считался звездой курса. А выбилась та, которую вообще еле приняли. Теперь звезда. А я здесь. Свадьбы веду. Но я так скажу: спасибо, что работа есть. Два года я пил. Гением себя считал. Жену потерял и дочку. Правильно. Так мне и надо. Сейчас вот потихоньку в себя прихожу. И радуюсь. Каждый раз радуюсь за молодых. Это честно. Так много хочется им сказать, пожелать от души, рассказать, как все бывает. Только не могу. У меня сценарий. Одобренный. Люди же не любят правды, зачем им правда? Вот будут у молодых фотографии со свадьбы этой, из этого ресторана. Хорошие воспоминания. Может, самые счастливые в их жизни. Пусть будут! У меня ведь даже свадьбы не было и вспомнить нечего. Расписались по дороге в театр на репетицию. Потом напились – и в общагу. А жена тоже хотела и платье, и тамаду. Ненавижу это слово. У каждого свой путь. Я считаю, что у меня такой. Зачем судьбу гневить. Спасибо, что без копейки не сижу. На жизнь хватает. А свадьбы? Что свадьбы? Тут я ведь вообще никто и звать никак. Вот вы помните, как меня зовут? Нет, я не обижаюсь. Тут от людей все зависит. Когда люди одного круга, не думайте, что я сноб, но бывает легче. Само все идет как по маслу. А когда мезальянс, тогда сложно. Все напряженные, никак не раскачаешь. Хоть пой, хоть пляши – все без толку. Хорошо, когда брак по расчету. Там все понятно – и уважение есть, и достоинство. Да-да, не смейтесь. Самые крепкие браки получаются. Я тоже раньше возмущался, а теперь думаю, что правильно. Ну как по расчету? Я имею в виду без этой любви. Нет ее, любви. Через два месяца заканчивается. Или через год, кому как повезет. Вы думаете, это у них на всю жизнь? До золотой свадьбы? А сами-то в это верите? Я вот на поминках работаю… Это тяжело. После этого по два дня восстанавливаюсь. Там такое узнаешь, что вообще ни во что не веришь. И жены бывшие, и дети внебрачные, и радость на лице вдовы. Тут нужно психику иметь крепкую и цинизм, иначе или с ума сойдешь, или сопьешься. Многие спиваются. Да, давайте продолжать. Конечно, пусть поживут, попробуют, там жизнь все по местам расставит… Конечно, хочется счастья. И мне хочется. И любви хочется. Да, и я о любви мечтаю, хоть и мужчина. Все мужчины любви хотят…
Когда все покатилось под откос? Наверное, после смерти бабы Розы. Да, именно тогда. Все рухнуло. Как будто после ее кремации было выжжено все – и жизнь его матери, и отца, и даже бабы Дуси. Выжжено напалмом. Так говорил Петин отец. Мальчик долго не понимал, что значит это слово. Но чувствовал, что напалм – это страшно, навсегда и бесповоротно.
В очередной раз передвигая мебель на даче у бабы Дуси, Петя наткнулся на коробку из-под шоколадных конфет, перевязанную ленточкой. И поддался любопытству. В коробке хранились письма и записки Розы Герасимовны, адресованные Петиному отцу, ее сыну Сергею, невестке и сватье. Видимо, баба Дуся прихватила архив по случайности. Или рука не поднялась выбросить, а отдать вроде как некому. Из этих записок, полустертых, написанных витиеватым, с завихрениями, почерком, Петя узнал, что ребенком он был случайным и нежеланным. Роза Герасимовна уговаривала сына жениться на Свете и построить семью. Ради будущего ребенка. В других письмах она уговаривала Евдокию Степановну повлиять на дочь, подумать о ее судьбе и здоровье и оставить ребенка. Она обещала всяческую поддержку и помощь. В письмах к Свете она убеждала «девочку» непременно родить, а уж потом поступать так, как ей заблагорассудится. Но непременно родить, не идти на операцию, которая может стоить ей здоровья и вовсе оставить без детей. Роза Герасимовна изъяснялась максимально деликатно, однако и так все было понятно. Ответные записки сохранены не были. Но они и не требовались. В одной из записочек, адресованных Евдокии Степановне, Роза Герасимовна ставила в известность, что ее квартира будет разделена и у Сережи и Светочки появится собственная жилплощадь. Далее, по хронологии, шли записки Светочке с поздравлениями по поводу подачи заявления в загс, обсуждение с Евдокией Степановной меню праздничного стола – Роза Герасимовна предлагала сделать фаршированную рыбу, а Евдокия Степановна, как можно было догадаться, отказывалась. Далее следовали записки в роддом, с поздравлениями по случаю рождения мальчика. После чего связь со Светочкой обрывалась, и шли письма к Евдокии Степановне – Роза Герасимовна сообщала, что нашла женщину, которая может продавать грудное молоко и даже прикладывать Петечку к груди, кормилицу. Сокрушалась, что у Светочки нет молока вследствие перетягивания груди простыней. И даже тактично просила установить график дежурства бабушек – Роза Герасимовна просила не беспокоиться и готова была взять все заботы о внуке на себя, пока Евдокия Степановна копает на даче грядки под картошку и кабачки. Баба Дуся, судя по всему, не возражала. Роза Герасимовна регулярно посылала сватье отчеты о том, как Петечка, приложенный к груди кормилицы, набирает вес, как эта прекрасная женщина отказывается брать деньги за молоко и что у мальчика есть молочный брат по имени Дмитрий. И детки даже гуляют вместе в колясках. Что отвечала на это Евдокия Степановна, осталось тайной. Видимо, переписка была тщательно подчищена – и в коробке из-под конфет не сохранилось ни одного ответного письма.
Так Петя узнал, что выкормила его не родная мать, а милая женщина, что у него есть молочный брат, что баба Дуся занималась кабачками и картошкой, а баба Роза оставалась во всем виноватой. Она так и писала – «я виновата, недоглядела». У Петечки начался жуткий диатез. Никакие мази не помогают. Мальчик отказался от молока наотрез, и спасает только кефир с молочной кухни, которого не хватает. Корки не проходят. Петечка капризничает и расчесывает щечки и ручки. Да еще и похудел сильно. Из этих же писем, полунамеков, экивоков, завуалированных претензий он узнал, что у его матери в тот момент случился роман и «Светочка допоздна задерживается якобы на работе». «Сережа очень волнуется, но тоже появляется редко и ненадолго. Сыном особо не интересуется, что весьма прискорбно и необъяснимо». Роза Герасимовна предлагала привезти Петечку на дачу к Евдокии Степановне, поскольку «у нее совсем не осталось сил» и «нести в одиночку ответственность за ребенка очень тяжело». «Хотя бы на недельку, – умоляла сватью Роза Герасимовна. – Петечке очень нужен витамин Д. На свежем воздухе и козьем молоке, которое посоветовала врач, диатез может пройти. Если не совсем, то принесет облегчение. Если мальчик будет гулять, у него появится аппетит».