Плющ
Шрифт:
Джон, если ты захочешь поговорить со мной (я пойму, если не захочешь), можешь позвонить мне через неделю… после того, как у тебя будет возможность всё обдумать и взвесить. Я так привыкла к твоему обаянию и твоей доброте и поэтому очень боюсь увидеть тебя в гневе и услышать твои обвинения. Но решать тебе, и я должна «принять тебя таким, какой ты есть». Но тебе нужно время, чтобы успокоиться и выпустить пар, и мне тоже нужно время. Ты получишь это письмо числа одиннадцатого. Я буду у себя с 19–00 до 21–30 с 18-го числа по 22-е, одновременно желая, чтобы ты позвонил, и боясь этого. До той поры не звони, надеюсь, ты поймешь меня. И я знаю, ты поймешь, ты, который всегда был самым понимающим мужчиной, несмотря на свое постоянное самобичевание.
И
О, Джон, я на самом деле люблю тебя и надеюсь, что это письмо не причинило тебе слишком много боли. Я даже надеюсь, что Бог милостив и ты нашел свою «половинку» за последнюю пару недель. В то же время, пожалуйста, помни, что ты всегда (всегда!) будешь иметь для меня значение.
С любовью,
P.S. И как бы банально это ни прозвучало, но говорю от чистого сердца: надеюсь, мы всегда будем друзьями.
Кому:Роджеру Уэйду
От:Джона Кентона
Тема:Увольнение
Роджер, я буду официален в этом сообщении, потому что это действительно заявление об увольнении, по форме оно заполнено или нет. В конце рабочего дня я ухожу из издательства. Как только я допишу эту записку, начну убирать свои вещи с рабочего стола. Я не хотел бы оглашать причины своего ухода, они — личного характера. Конечно, я понимаю, что увольнение без предварительного уведомления является дурным тоном. Если ты примешь решение поднять вопрос на уровне корпорации «Апекс», я заплачу разумную компенсацию. Сожалею, Роджер. Я глубоко уважаю тебя, но у меня нет выбора.
16 марта 1981 года
Я не вел дневник с одиннадцати лет, с тех пор, как моя тетушка Сьюзен, покойная уже много лет, подарила мне на день рождения небольшой карманный дневник. Это была дешевая вещичка, как и сама тетушка Сьюзен, как мне теперь думается.
Почти три недели я вел тот дневник (по большей части не вел). В этот раз я, наверное, продержусь еще меньше, но это неважно. Это была идея Роджера, и иногда ему в голову приходят хорошие идеи.
Я выбросил свою книгу; о, только не подумайте, что я картинно швырнул рукопись в камин, ознаменовав тем самым самовозгорание «моей первой серьезной любви». На самом деле, я пишу первую (и, возможно, последнюю) запись в дневнике на обратной стороне страниц из рукописи. Но так или иначе избавление от романа не имеет никакого отношения к этой записи, которая выглядит, словно омертвевшая кожа. Роман развалился в один день, как та чудесная одноконная коляска. [78] Возможно, единственно хорошее, что можно было найти в катастрофическом по своему содержанию письме Рут, состоит в том, что оно положило конец моим грандиозным литературным амбициям. «Месяц май», произведение Джона Эдварда Кентона, нашло свою кончину.
78
Отсылка к поэме «Чудесная одноконная коляска» Оливера Уэнделла Холмса-старшего (1809–1894), американского врача, поэта и писателя.
Нужно ли начинать дневник с вводной части? В одиннадцать лет такой вопрос не приходил мне
Короче, вот мое решение после полуминутного нелегкого размышления: немного вводной части не повредит. Меня зовут, как выше было сказано, Джон Эдвард Кентон, мне 26 лет, я — выпускник Брауновского университета, где специализировался по английскому языку, был президентом литературного общества Мильтона, а также был высокого мнения о себе. Я полагал, что всё в моей жизни в конечном счете будет замечательно; с той поры жизнь меня образумила. Моего отца уже нет, моя мама жива-здорова и живет в Санфорде, [79] штат Мэн. У меня три сестры, две из которых замужем, а третья живет дома и в июне этого года закончит Санфордскую среднюю школу.
79
Санфорд — город в округе Йорк, в штате Мэн, США. По подсчетам бюро переписи населения в 2010 году население города составляло 20 798 человек, что делает Санфорд первым по численности населения городом в округе и восьмым в штате.
Я живу в двухкомнатной квартире в Сохо, [80] которая мне нравилась до последнего времени, а теперь кажется серой и скучной. Я работаю в убогом издательстве, которое печатает книги в мягком переплете, большая часть из которых повествует о гигантских жуках и ветеранах Вьетнама, пытающих изменить мир при помощи автоматического оружия. Три дня назад я узнал, что моя подруга ушла от меня к другому. На это нужно было как-то отреагировать, поэтому я решил уволиться. Не имеет смысла пытаться разобраться в моем психическом состоянии ни тогда, ни сейчас. С самого начала всё было неспокойно из-за того, что можно назвать «Безумной лихорадкой на работе». Чуть позже я смогу разобрать это дело по косточкам, но в данный момент Детвейлер и Хекслер отошли далеко на задний план.
80
Сохо (сокращение от «к югу от Хаустон-стрит») — жилой район, расположен в районе Манхэттен в Нью-Йорке. До середины 80-х годов XX века здесь располагались художественные галереи, тогда Сохо превратился в место паломничества художественной богемы Нью-Йорка.
Если вас когда-либо внезапно бросал тот, кого вы сильно любили и любите до сих пор, вы поймете, каково мне. Если от вас не уходили, то не поймете. Проще не бывает.
Мне всё время хочется сказать, что я чувствую себя так же, как и тогда, когда умер мой отец, но это неправда. Какая-то часть меня (та самая, что любит проводить аналогии) готова взглянуть на произошедшее как на тяжелую утрату, и, наверное, Роджер был отчасти прав, когда сделал то сравнение во время нашего ужина, который состоялся в день подачи моего заявления и на котором мы преимущественно пили, а не ели. Но тут есть и другие моменты. Это как своего рода отлучение, словно вам сообщили, что с этого дня вы лишаетесь любимого блюда или наркотика, к которому пристрастились. И есть кое-что похуже. Я обнаружил, что во всё это каким-то образом оказались вовлечены моя самооценка и мое чувство собственного достоинства, и это причиняет мне страдания. У меня сильно болит душа. Болит всё время. Раньше я не чувствовал боли во сне, но не теперь. Душа болит и там тоже.