Плюшевые самураи (сборник)

Гаркушев Евгений Николаевич

– Ясно. Мне нужно всего лишь убедить тебя…

– Вряд ли это удастся.

Действительно. Убедить оливиуса… Это примерно то же самое, что заставить заплакать камень. Остановить реку. Сровнять с землей гору. Шансы на успех крайне малы. Слишком привержены оливиусы своим убеждениям. Общественным принципам поведения. Они всегда принимают решение сами.

А кислота так и сочилась из желудка червя. Интересно, как корнеплод до сих пор не растворился? Наверное, кожура у него плотная и кислотоустойчивая.

– Слушай,

помоги мне, – предложил я. – Потом можешь вернуться обратно, к этому червю.

– Невозможно. Презрение рода падет на меня и мое потомство, – ответил корнеплод. – Попал к червю в пасть – не просись обратно.

– Но ты хоть понимаешь, что меня начнут искать? Рыть землю, нарушая ваши запреты? Может даже начаться война. Погибнут сотни твоих соплеменников. И моих тоже.

– Мне-то какое дело? Я вне закона.

– Осталось два часа, – «своим» голосом сообщил компьютер скафандра.

– Прошел час? – удивился я.

– Нет. Тридцать минут. Разрушение скафандра идет быстрее, чем предполагалось.

Захотелось подойти и что есть силы пнуть корнеплод ногой. Но вряд ли это будет способствовать успеху переговоров с существом, которое уже себя похоронило. Надеяться можно только на хитрость и на логику.

Что я знаю о нравах и обычаях оливиусов сапиенсов? На планете существует общественная цивилизация. Все подчинено интересам рощи. Никакой конкуренции, почти никаких личных интересов каждого дерева. Крайне редки случаи неприязненных отношений. Консерватизм во всех делах. Убедить в чем-то оливиуса почти невозможно. Разжалобить – тем более.

– Значит, тебе все равно, что будет с планетой? – спросил я.

– Конечно. Меня уже нет, – отозвался корнеплод.

– Тебе безразлична судьба рощи?

– Я исторгнут из рощи.

– Тебе не хочется отомстить этому червю?

Ответа не последовало. Оливиусы вообще не понимают понятия «месть». Чувство, на их взгляд, совершенно иррациональное.

– Но я хочу наверх! – заорал я. – Мне не улыбается растворяться в кислоте, которой наполнен желудок мерзкой инопланетной твари!

– Судьба, – равнодушно ответил инопланетянин.

– Ты, кажется, упоминал о том, что мы стали вроде братьев… Когда я увидел твой корнеплод. Ну, то есть, тебя.

– Так и есть. Ты стал практически оливиусом сапиенсом, – отозвался клубень. – И тебе нет пути наверх. Потому что каждый оливиус принимает судьбу. А на тех, кто не принимает, падает презрение.

– Но я не оливиус!

– До не оливиусов мне сейчас нет вообще никакого дела.

– Слушай, если тебя уже нет – что ты теряешь? Ты ведь говорил, что хочешь стать отцом рощи!

– Это так. Но мои желания не имеют значения.

– А желания брата?

– Нет, конечно. Он такой же индивидуум, как и я. Общее несоизмеримо важнее личного.

Я лег в лужу и поднял ноги кверху. Пусть кислота действует на скафандр более равномерно.

– Слушай, корнеплод, что для тебя превыше всего?

– Интересы общества, – ответил оливиус. – Впрочем, сейчас я вне закона. И общество меня тоже не интересует. Я медленно погружаюсь в небытие.

– В нирвану, – буркнул я.

– Да, – как это не удивительно, подтвердил оливиус. Не иначе, компьютеру удалось найти хороший вариант перевода такого сложного понятия.

Интересы общества… А что в их понимании общество? Самое важное, самое прекрасное, что может быть. Не даром же, обнаружив меня, корнеплод сразу попытался наладить контакт. Привычки оказались сильны.

– Значит, тебе все равно, что погибнешь ты сам? Погибнут твои нерожденные дети? Нерожденные дети твоего брата – а я еще не женат, и только собирался найти спутницу жизни и обзавестись потомством?

– Такова судьба.

– Но я не хочу в нирвану! – заорал я. – Мне рано в нирвану!

Корнеплод неожиданно посинел. Или мне только показалось из неудобной позы.

– Ты святой? – спросил он. – Отказываешься от нирваны?

– Я хочу выполнить свою миссию! Любой ценой! – заорал я, вскакивая на ноги.

– Работать на благо общества любой ценой… Даже ценой презрения этого общества. Делать все для своей рощи, когда члены ее отворачивают от тебя листья… Прежде я и не задумывался о такой высоте самопожертвования! Об этом можно сложить целую поэму!

– Так сложи ее!

– Незачем. Ее некому будет прочесть.

– А я действительно хочу заботиться о других! И пусть они отворачивают от меня свои листья! Мне еще нужно многое сделать! Встретиться с Крюковым, например!

– Какая трогательная забота о существе из своей рощи, относящемся к тебе неприязненно, – заметил оливиус. – Я почувствовал скрытые эманации ненависти, исходящие от него. Такую ненависть может испытывать лишь дерево к вредителю…

– Мы с тобой – тоже общество! – закричал я, словно на меня снизошло озарение. – Ведь два – не один! Ты и я! Братья! А мне нужно продолжать жить любой ценой!

– И помочь Крюкову в его делах.

– Да, помочь Крюкову обрести нирвану!

– Я чувствую, ты не лжешь. Твой ментальный фон просто кричит о желанности встречи с соплеменником.

– Ты мне поможешь?

– Не знаю… Помогая тебе, я не достигну нирваны сам. Растворюсь в детях… Изменю судьбу. Получу презрение породившей меня рощи!

– Но это твой долг перед нашим с тобой обществом!

– Это мой долг перед обществом, – эхом отозвался оливиус.

– И ты обязан его выполнить!