Плюсик в Чарму
Шрифт:
– В этом учебном году было решено ввести новый предмет. Немаговедение., - продолжал ректор, тряхнув роскошными волосами. - Я считаю, что мы должны объяснить студентам, кто такие немаги…
– И с чем их едят! – улыбнулся жуткого вида чародей с длинной бородой и крючковатым носом. Его шляпа загораживала мне вид на ректора.
А я чувствовала запах дорогих и восхитительных мужских духов неподалеку.
«Еще!», - орал мой нос, пока я беззвучно втягивала его.
– Так, все подтянулись? – спросил ректор, беря список. – Так, давайте по списку!
Он называл имена и фамилии студентов. И поднимал глаза на нас.
– Мозги-и-и! – отозвался инфернальным голосом зеленый дед. – Мозги-и-и!
– А почему родители не пришли? – буднично спросил Филиус, делая пометки в свитке. – Почему прислали поднятого из могилы дед?
– Мозги-и-и! Я не дед… Я бабушка! – с усилием по слогам произнесло это зеленое нечто.
– Так, предупреждаю сразу! В следующий раз никаких зомби родственников! Явка лично! – прокашлялся Филиус, шурша повесткой дня.
– Надо было поднять прапрадедушку! На первый звонок! – вздохнула мрачная и бледная колдунья с черной помадой на губах.
– Так он же был великим темным магом, который пытался убить половину магического мира! – возразил ее спутник с длинными седыми волосами.
– Ну что? Он должен был видеть, как его прапраправнук идет в Магическую Академию! – обиделась ведьма.
– Так, первый вопрос на повестке дня! – торжественно начал ректор, пробежав глазами по нашей готичной вечеринке. – Не успели мы начать обучение, как у нас уже две двойки. И это на втором занятии!
– Точно воскреснет. Сам. Если у нас, - поежилась семейка, посматривая на ректора.
– Пенелопа! – вздохнул ректор и участливо посмотрел на нас. – И Никатос. Две двойки. По немаговедению.
Глава тринадцатая. Василиса Пристыженная
Что? Двойка? У Никиты? У того, кто гонял в футбол во дворе? И бегал с телефоном?
– Это, если честно, позор. К сожалению, - согласился ректор. – Более слабых работ наш достопочтенный преподаватель еще не видел! Как вам объяснить. Преподаватели равняются друг на друга. И если у ребенка по какому-то предмету два, то есть вероятность, что оценки по другим предметам радовать тоже не будут. Увы, это статистика. Думаю, что вы останетесь после собрания. И этот вопрос с вашими детьми мы обсудим более детально.
«С вашими детьми» прозвучало так двусмысленно, что я едва не покраснела.
– А мы переходим к следующему вопросу повестки. Обещаю, что задерживать вас я не буду! У всех дела, у меня тоже! – прокашлялся ректор. – Для оборудования музея прорицания нам необходима посильная родительская помощь… Я не говорю про деньги. Пока что речь идет о шторах, столах, шарах. Возможно, у вас остались фамильные реликвии…
Все смотрели на нас с нескрываемым триумфом. Во взглядах читалось что-то вроде: «А мой – то почти отличник!».
Собрание проходило в шустром темпе. Глядя на свои корявые записи, мне казалось, что дети учатся в чистом поле на пеньке. И вместо указки им тыкают палочкой, сорванной с ближайшего дерева.
Со слов ректора ситуация ужасающая. Крыша течет, полы проламываются, парты скоро сложатся под тяжестью детских поп.
Для себя я выяснила, что кабинету прорицания срочно нужны плотные шторы. Без них никак. А для дракона понадобится новый загон. Старый, опаленные предыдущим драконом вряд ли удержит молодую ретивую особь. Башне астрономии пришлось хуже всего. Вместо телескопа используется воображение. И тыканье пальцем в небо. А еще над студенческим общежитием прохудилась крыша. И наши дети вот-вот будут грызть гранит науки, запивая дождевой водой.
Смета росла с каждой минутой. Сначала она напоминала бюджет маленькой отстающей страны. А теперь приняла воистину астрономические масштабы.
Внести свою посильную лепту предлагали незамедлительно. И искренне расстраивались, что многие из нас пришли без денег.
Волосы на моей голове встали дыбом. И шелестели на сквознячке.
Я подумывала найти знакомого миллиардера, вступить с ним осуждаемые обществом отношения. И закончить их в тот день, когда Никита переступит порог Академии в обратном направлении.
Был еще вариант найти бордель, стать ударницей труда, научиться спать во время пикантного процесса. Я снова опустила глаза в блокнот. После борделя хорошо бы устроиться шпалоукладчицей. Если ночью мужики штабелями укладываются. То днем я делаю из них рельсы.
Что-то внутри тревожно сжималось, когда я представляла суммы. Если к работнице борделя и шпалоукладчице прибавить подаяние, то тогда я вполне смогу выплатить эту сумму. Все нормально. Я справлюсь.
Лихой шабаш превратился в поминки. В черных гримуарах вместо «и кровью агнца окропить жертвенный кинжал» красовались «шторы, кристаллы и ремонт башни».
Семейная пара с темным лордом, прикидывали, как его воскресить. Но так, чтобы он сказал, куда спрятал награбленное имущество. И снова почил. Желательно окончательно. До следующего родительского собрания.
– Есть вопросы? – поинтересовался ректор, шурша бумажками.
И тут посыпались десятки вопросов. Две семьи решили сыграть в «Ромэо и Джульетту», требуя рассадить детей в разные концы аудитории. Кто-то жаловался на академическое питание.
Я мысленно прикидывала, сколько шпал я поднимаю за раз. И насколько жалобно буду смотреться возле остановки.
– Если вопросов больше нет, то собрание окончено,- постановил ректор. – Вас я попрошу остаться.
Все ведьмы и колдуны стали растворяться в воздухе. В зале остались мы одни.
– Теперь с вами, - вздохнул ректор, глядя на нас задумчивым взглядом.
Я чувствовала, как меня обволакивает запах чужих духов. И уносит меня куда-то в прекрасные дали. Где не нужно сдавать почку на шторы. И где парты не меняют каждый год.
– Я был поражен, когда узнал про столь низкие оценки, - покачал головой Филиус. – Две двойки. И это две уважаемые магические семьи!