Плывун
Шрифт:
Красные «треники» высовывались из-под халата минимально, на ноги предполагалось надеть теплые отороченные искусственным мехом ботинки.
— Класс! — восхищенно сказала Юлька. — Только тебе не хватает…
И она быстро укатила на коляске в другую комнату, где принялась что-то мастерить, отгоняя всех, кто интересовался ее занятием.
— Только не снимай мантию! — крикнула она Пирошникову.
Через полчаса она торжественно въехала в гостиную, наряженная в золотую корону, которую сняла с головы и вручила Пирошникову,
— Ты же король! — объяснила она.
Пирошников надел корону и отправился к зеркалу. Оттуда на него посмотрел… а что, разве я не король? — осторожно спросил он себя.
Он снял корону, осмотрел ее. Она была сделана из картона и густо покрашена бронзовой краской. Он снова надел ее. Не император, нет. Но все же король.
Почему сказочные короли бывают, а сказочных императоров он не видел, подумалось ему.
Потому что нет сказочных Империй?
И все же чего-то еще не хватало. Образ был неполон. Он вернулся к своим и устроил худсовет. Борода и усы? Держава и скипетр?
Вдруг Августа осенило.
— Я знаю, сэнсей! Я вам сделаю перед выходом!
— Что?
— Увидите!
Оставалось пару часов до начала, Пирошников с Августом принялись обсуждать детали карнавала, главной в котором был конкурс масок, после чего предполагались танцы. А уж в финале Август собирался петь.
Серафима с Юлькой, между тем, удалившись в спальню, прихорашивались перед выходом.
Наконец пришла пора выходить. Пирошников облачился в новое платье короля, надел корону и вопросительно взглянул на Августа.
— Ну? Что ты придумал?
Вопрос прозвучал величественно. Пирошников входил в роль.
Но Август быстро покончил с величественностью. Он принес из ванной тюбик зубной пасты и покрасил ею лицо Пирошникова. Замысел показался Пирошникову настолько дурацким, что он даже не протестовал. Он вспомнил сказанную кем-то фразу: «Все в жизни надо доводить до абсурда».
Придворные отступили от короля и оценивающе осмотрели его.
— Класс? — неуверенно спросила Юлька.
— Какое-то кабуки… — произнес Пирошников, осматривая лицо в ручное зеркальце.
— Сейчас! — Серафима сорвалась с места, нашла свою сумку и вытащила из нее косметичку. Оттуда она извлекла короткую черную трубочку и подступила к Пирошникову с намерением заняться его макияжем.
— Делайте что хотите! — обреченно проговорил он.
И Сима нарисовала ему щеточкой для туши трагически изогнутые брови, а под правым глазом поставила черную слезинку.
Пирошникова подвели к большому зеркалу и он осмотрел себя. Из зеркала глядел на него печальный император, потерявший свою Империю.
Они вызвали лифт и замерли перед закрытыми створками, исполненные значимостью момента. Сима и Юлька были украшены вплетенными в волосы звездами и серебряными ленточками, а на голове Августа была широкополая кожаная шляпа.
Створки распахнулись.
— С Богом! —
Его начала трясти мелкая внутренная дрожь. С этой минуты все происходящее воспринималось им как фантастическое кино, где он, его семья, домочадцы, гастарбайтеры, бойцы ОМОНа и пришлые подростки исполняли каждый свою роль, приближая неизбежный финал.
Второй этаж встретил их проверкой службы безопасности. Пришлось пройти сквозь рамку-металлоискатель, которая запищала, лишь только сквозь нее проехала Юлькина коляска. Тут же у стражей возникло сомнение, что ее вообще можно пускать на бал-маскарад на том основании, что девочка — инвалид.
— Сами вы инвалид мозга! — окрысилась Юлька.
— Мы отвечаем за вашу безопасность, — парировал охранник.
— А я отвечаю здесь за все. Пропустите, — повелел Пирошников, делая царствененый жест рукой.
Охранник пожал плечами, но пропустил. Это было бы фантастикой, но Пирошников успел заметить сбоку в нескольких метрах Геннадия, который следил за ситуацией и дал знак охраннику.
Однако Юлька и Август были потрясены могуществом императора.
Рамок безопасности было четыре. Сквозь них шел сплошной поток. Пирошников успел заметить, как отбирают какие-то предметы у посетителей и бросают в специальные корзины, куда они падали с металлическим лязгом.
Как и полагалось по сценарию, Пирошников и его свита, пройдя гардероб, заняли места у маленькой сцены, рядом с пультом управления, в главном зале с танцполом, где уже ждал их Браткевич. Он принялся давать последние наставления Августу касательно звука и петли гравитации, а Пирошников и дамы свиты расположились в креслах.
В зале было полутемно, лишь светились звездочками точечные светильники в потолке. Пирошников вглядывался в прибывающую публику, стараясь опознать «своих» и «чужих», однако, удавалось лишь разделить парней и девушек. Парни были почти все одеты одинаково — кожаные куртки, джинсы, шарфы. И все же какая-то система опознавания была меж ними принята, поскольку они сразу направлялись туда, где собирались «свои».
Напротив сцены, за танцполом группировались, в основном, девушки, одетые ярко и разнообразно, точнее, разнообразно раздетые. Некоторые были с парнями. Слева и справа собирались парни, причем их численность была примерно одинаковой и нарастала тоже синхронно.
Кто из них был кто, Пирошников не мог определить, пока не заметил в одной из групп табасарана Тимура с перевязанной головой. Теперь стало ясно, что справа — кавказцы.
Начала звучать фоновая музыка, но световые эффекты пока не зажигали.
Наконец прибежал Геннадий, крайне озабоченный.
— Похоже, будет жарко, — шепнул он Пирошникову. — Перекрыли канал вброса оружия.
— Не понял…
— В северном торце коридора через форточку спускали ножи с третьего этажа.
— И много?