По Беломорью
Шрифт:
Что делать? Накупили в магазине продуктов и уплыли к левобережной избушке рыбачить и ожидать южного ветра.
Устье Койды в песчаных косах. В отлив здесь почти полная осушка. Затопляемое во время штормов левобережье обильно куликами и водоплавающей; на зорях из леса доносятся крики куропаток.
Поморы поднимаются по Койде на моторках до самых верховьев и озер. Река богата рыбой: семга доходит до самых озер, а кумжа — до притока Ашуга, есть нельма, горбуша в реку заходила вплоть до 1967 года. Зимой в устьевой части жители ловят навагу удой и поддергалом.
Койдинская уда, точнее ее деревянная часть, внешне похожа на искусно выделанную (вся в резьбе) детскую саблю. На мотовиле намотана бечева, к которой привязано тяжелое свинцовое грузило десятисантиметровой длины, снизу к нему прикреплен металлический прут с поводками и крючками. Интересно, что морские черви в Койде почти не используются, наживка — навага, но с «приправой»: у грузила подвешивают корюшку для «запаха». Ручку имеет и поддергало, но грузило и поводки у него расположены вертикально. Грузило уды и поддергала опускают до дна, а затем чуть поднимают, чтобы наживка касалась грунта.
Чтобы лучше было видно ледовую обстановку в районе мыса Абрамовского, мы уплыли в речку Койдица. Здесь, вблизи от устья, есть маленькая избушка. Поморы нас предупреждали, что на Абрамовском берегу, к востоку от Койды и до устья Кулоя, рыба, не считая селедки, ловится плохо. Поэтому мы не удивились, когда в такой внешне привлекательной речке с песчано-галечным, местами глинистым дном на выставленные продольники не поймали ничего.
Утром выглянули на улицу — все бело! Тундра как простыней накрыта. Вроде бы снова началась зима. О переходе к устью Кулоя и Мезени, они всего в двух-трех часах плавания, не может быть и речи. Северный шторм накрыл весь Абрамовский берег сплошной ледовой шапкой. Мы опять оказались в плену…
Непогода и холод согнали к устью реки дичь и хищников. Утром видели лису, белых сов. Поморники же буквально осадили избу. Этот бойкий белогрудый хищник (здесь встречается в основном длиннохвостый поморник) нападает на все и вся, что послабее его. Я понаблюдал за одним. Он бегал по тундре, ловил лемминга, потом принес его на снежник вблизи нашей избушки и, как кот, «играл» с жертвой. Не прошло и нескольких минут, как он напал на крачку. Силуэты обеих птиц слились, и самка отчаянно закричала, но выручил самец. Перед дружной парой разбойник отступил… Скоро в тундре появятся и птенцы. Ни яйцам, ни птенцам от поморников пощады тоже не будет.
В устье Койды и Койдицы небольшими стайками держатся крупные кулики с длинными изогнутыми кверху клювами. Это большие улиты. Очень интересно «ухаживают» их самцы. Непрерывно крича ти-ти-ти-ти… ходят за самочкой и опахивают ее крыльями.
К вечеру четырнадцатого июня опять замолчали птицы. Только сидевшая у избы пара больших зуйков тоскливо и однообразно тянула свое пии-пии. Солнце начало закрываться дымкой. Мы бросились таскать к избе плавник и пилить его. И точно — северный ветер усилился, а к ночи ударил еще и мороз.
Договорились с товарищем попытаться вернуться в Койду, оставить на сохранение лодку и снаряжение и улететь домой, чтобы после месячного перерыва, когда Мезенский залив точно уж освободится ото льда, продолжить путешествие.
Ледяные поля против Койдицы разряжались не в отлив, а в прилив. С многочисленными хитростями, используя начальную стадию прилива, когда ропаки еще на мели, «удрали»-таки в Койду, но… только шестнадцатого, когда ветер поутих.
Здесь нас пригласили в гостеприимную семью потомственных поморов Малыгиных. (В Койде Малыгины — самая распространенная фамилия). Евстрат Филиппович — семидесятилетний пенсионер, вся жизнь которого прошла на промысле. Ему есть что порассказать.
— Наша Койда — знаменитое среди поморов село, — гордо говорил дед. — У многих здесь и прадеды, и прапрадеды поморами были. Сколько помню я с детства рассказы, наши и на Новую Землю, и на Грумант на елах ходили.
Конечно, я понимаю, — времена теперь не те. Прибрежный промысел на нет сходит, дохода не дает. Главный доход у колхоза сейчас от СРТ и сейнера… А вот в наше время, — тут старик оживился, — мы только и жили, что навагой, треской, семгой. На зверобойку, бывало, ходили. На карбас о трех полозьях укладывали снаряжение, даже дрова, и тащили его по льду до разводья. Под Терский берег ходили, на Кедовские и Северные кошки, даже к Шойне… Лед везде в движении. Где плывем, где на лед лодку вытащим. Зевать нельзя — вмиг раздавит. По четыреста лодок зверобоев на Моржовец высаживались. С февраля по апрель тысячами тюленя били, вперед белька, потом взрослых. Вот были заработки! Ну и поплатились, конечно, — старик снова стал угасать. — Мало стало лысуна.
Белек. Фото К. Коробицына.
При Советской власти, это уже, дай бог память, с 1921 года, на ледоколах ходили. Я стрелком был. А промышленники стаскивали лямками добытого зверя в кучу. На ночь вешали фонарь, чтобы ледокол мог собрать…
Николай, он председатель Койдинского рыбкоопа, пояснил, что эта охота и сейчас в почете. В этот сезон от колхоза были направлены только 25 человек, а желающих большинство. За декаду рублей по 350 заработали на каждого.
…В вертолете мы с товарищем подсчитали: от Северодвинска до мыса Абрамовский плыли около одиннадцати дней. Семь часов проработал «Вихрь», тридцать два — «Москва». Это с учетом, что, лавируя во льдах, сбавляли скорость. Спокойно этот же путь можно было бы повторить на моторе «Москва» за сорок пять часов непрерывной работы… Учтем на будущее.
Начинался прилив и, как всегда, усиливался ветер. Было мозгло и неуютно, чувствовалось, что скоро задождит. Мы спешно готовились к первой ночевке на Конушинском берегу. Топили каменку, потом, опасаясь угара, избу час проветривали. Очень хотелось спать, но, беспокоясь о лодке, не ложились. Шел прилив, и накат мог добраться до нее, а тут рядом камни. Здесь, у устья Мезени, да впрочем, и вдоль Конушинского и Канинского берегов приливы достигают девяти метров (а во время паводков и нагонных ветров с моря и больше!).
Поскольку Конушинский берег окаймлен многокилометровой ширины осушкой, отплыли незадолго до полной воды, когда прилив поднял лодку и ослабло встречное течение. Плыть на север здесь выгодно в полную воду и особенно с началом отлива. Образующееся в это время попутное течение очень ускоряет плавание…
Вход в реку Нижняя Мгла довольно широк и расположен между двумя покрытыми лесом холмами. Все устье в песчаных кошках и илистых няшах. Окружающие луга, как в средней полосе: стога, бродящие у кромки леса журавли, снующие туда-сюда кулики. В Нижней Мгле водятся сиги, нельма, камбала, навага, изредка заходит горбуша и семга. Виктор Федоров — наш новый спутник — немедленно включился в рыбалку на взморье и с местным жителем Николаем Коткиным принес килограммов десять камбалы, пришлось ею заняться.