По большому льду. Северный полюс
Шрифт:
Рефракция и атмосферные колебания на ледяном покрове всегда сильны, и яркий блеск солнца, даже если смотреть на него через специальные стекла, настолько сильно раздражает глаза, уже и без того утомленные постоянным блеском неба и снега днем и ночью, что эти наблюдения для меня становились настоящей мукой. Они обычно заканчивались тем, что кто-либо другой был вынужден идти во главе партии, в то время как я шел с завязанными глазами за санями.
Компас же и одометр дают возможность получить необходимые данные с точностью, которая делает ненужными частые наблюдения за солнцем, и показывают путешественнику в любое время дня его положение и скорость, с которой он передвигается.
Зимой 1891–1892 гг. я реализовал на практике эту идею, и во время путешествия по ледяному покрову в 1892 г. колесо одометра было впервые использовано в полярной работе; полученные с его помощью результаты были вполне удовлетворительными. Затем в 1893 и 1894 гг. было сделано несколько колес, и одометр постепенно совершенствовался, так что когда пришло время делать колесо для путешествия 1895 г., у меня были совершенно четкие мысли по поводу того, каким оно должно быть. Результатом стало колесо, удовлетворявшее всем требованиям [17] .
17
Колесо выдержало тяжелейшие испытания путешествия к заливу Независимости и обратно, не потребовав никаких доработок, и я думаю, что внести какие-либо улучшения в его конструкцию уже невозможно, разве только его можно сделать легче, выбрав соответствующий материал.
Мои анероиды представляли собой прекрасные алюминиевые инструменты, трех дюймов в диаметре, показывающие высоту до двенадцати тысяч футов. Подобно хронометрам, я держал их в одном ящике, что облегчало сравнения.
Все термометры – стандартные, работы Грина, самозаписывающие, настроенные на максимальную и минимальную температуру, а также обыкновенные ртутный и спиртовый.
Бинокли («Академик Оптикс») были алюминиевые, очень легкие, хорошей силы и четкости.
Камера «Кодак Истмен», № 4, была разработана специально для меня и содержала в себе 250 негативов. Эта камера была очень легкой, прочной и удовлетворяла всем моим требованиям [18] .
18
Все снимки, из которых были отобраны иллюстрации для этой книги, были сделаны камерой «Кодак Истмен» и (за редким исключением) на пленках Истмена. Проявлены они были доктором Ро, в Филадельфии.
Норвежские лыжи, индейские снегоступы и самые темные, дымчатые солнцезащитные очки также были важными компонентами моего снаряжения.
Как мне кажется, в этом введении необходимо дать основные сведения о характерных чертах и особенностях Сермиксоа, или большого материкового ледяного щита Гренландии, этой Сахары севера, гиперборейского Гадеса. Я буду вполне удовлетворен, если читатель получит пусть даже поверхностные знания об этом ледяном покрове.
Выражение «внутренний лед», под которым известно это образование, на самом деле дает неверное представление. Поверхность эта образована не льдом, а очень плотным снегом. Так как вся поверхность земной коры приподнята над уровнем моря на высоту от 4 до 9 тысяч футов, то береговые горы, которые видны морякам с расстояния от 60 до 80 миль, исчезают под ледяными шапками, как только путешественник оказывается на расстоянии 15–20 миль от берега. После этого он путешествует днями и неделями, не видя ничего, кроме голубой со стальным отливом линии горизонта.
Вопросы о характеристиках этого уникального наземного образования – находится ли эта огромная залежь льда и снега в стационарном состоянии, увеличивается или уменьшается – представляют большой интерес для геологов и гляциологов.
Основные из упомянутых факторов – ледники, ветер, таяние и испарение. Первые выступают из каждой глубокой долины береговых гор и сбрасывают в море в течение года огромное количество льда из нижних слоев «большого льда», в виде многочисленных образований айсбергов.
Интенсивность света оказывает огромное влияние на ледяной покров. Мои путешествия по «большому льду» проходили в течение полярного лета, т. е. когда солнце постоянно оставалось над горизонтом в течение четырех месяцев. Полярное солнце в ясную погоду светит так же сильно, как где-нибудь в южных широтах, и когда этот свет, усиленный отражением от бесконечной и абсолютно гладкой сверкающей белой поверхности льда, выходит в очень разреженные и чистые верхние слои полярной атмосферы, интенсивность света становится такой, что осознать ее силу может только тот, кто видел это своими глазами. Этот ослепляющий свет настолько жгуч, что даже самые подготовленные и привыкшие к такому свету, но незащищенные глаза могут переносить его только несколько часов. Человек, оказавшийся летом в центре «большого льда» без каких-либо средств для защиты глаз, в конце дня будет таким же беспомощным, как слепой котенок. Путешественник по «большому льду» должен постоянно оберегать свои глаза с помощью защитных стекол из темного дымчатого стекла, но даже с ними мы часто были вынуждены в пути и во время ночлега дополнительно защищать наши глаза меховыми повязками, чтобы предохранить их от света, который пробивается даже сквозь закрытые веки.
Иногда, хотя и очень редко, на белую равнину бросают тень облака, но обычно они или являются предвестниками ураганных бурь, заволакивающих все небо, или проносятся в виде размытых прозрачных перистых облаков. В ясный день путешественник видит в этой белой пустыне только снег, небо и солнце. В облачную же погоду исчезают даже они. Много раз я путешествовал в такую погоду, двигаясь в сером пространстве, чувствуя снег под снегоступами, но не видя его. Ни солнца, ни неба, ни снега, ни горизонта – абсолютно ничего, на чем мог бы задержаться взгляд. Зенит и надир не различимы, вокруг безмолвная серая пустота. Силуэты моих снегоступов выделялись резко и ясно, с каждым шагом я чувствовал снег, однако мне казалось, что я иду в пустоте, так как глаза мои больше ничего не видели. Пространство между моими снегоступами было точно таким же, как и небо. Мутный свет, заполнявший все вокруг, казалось, шел как снизу, так и сверху. Я никогда не забуду, хотя и не могу описать словами, какое это на меня производило впечатление. Напряжение как физическое, так и моральное от этой слепоты с широко открытыми глазами, было таким, что спустя некоторое время я был вынужден остановиться, пока не пройдет туман, или образовавшиеся вверху облака не дадут мне возможности определить направление движения.
Ветер никогда не утихает на «большом льду». День и ночь, летом и зимой, из года в год дует он, то с большей, то с меньшей силой, из застывшего сердца «большого льда», неся с собой снежные массы и спускаясь по направлению прямо к земле. Достигнув ее, он проносит снег через горные вершины и засыпает вьюгами и вихрями долины. Немало снега долетает и до береговых утесов, над которыми он проносится вихрем в море или на морской лед. Во время небольших бризов эта метель почти не заметна и поднимается не более чем на фут или два над поверхностью. Когда же ветер усиливается, снежинки становятся больше, сила потока летящего снега увеличивается, пока в диких порывах замерзшей Сахары эта вьюга не превращается в ревущую, стонущую, ослепляющую, удушающую Ниагару снега, поднимающегося на сотни футов в воздух.
Эта вьюга почти мгновенно засыпает всякий неподвижный предмет, и путешественнику почти невозможно в ней дышать. Несущийся снег проникает повсюду, подобно воде. Когда метель не поднимается на высоту выше колена, поверхность ее так же осязаема и почти так же ясно видна, как поверхность воды, и это непрекращающееся, головокружительное движение и пронзительный свист сводят с ума, как капание воды на голову жертв во время пытки в специальной комнате. У меня нет сомнений, что именно в это время и в этом месте, среди полярной ночи в центре этого «большого льда», находится самое холодное место на земном шаре, отделенное от действия солнечных лучей снежно-ледяным одеялом в милю или более толщиной, и на расстоянии 250 миль от возможного влияния океана.
Охарактеризовать районы внутреннего льда, которые я лично наблюдал в 1886 г., углубившись в залив Диско, можно следующим образом. Береговая линия очень разнообразна по своему строению в зависимости от широты местности, времени года, высоты и рельефа соседних гор. Когда лед выступает книзу долины в виде длинного языка или потока, края его стягиваются и сжимаются от более теплых скал с каждой стороны, образуя глубокий каньон, заполненный чаще всего ледниковым потоком. Верхние слои льда, подтаявшие от тепла, идущего от гор, и разрыхленные ежедневными колебаниями температуры больше, чем своим движением вперед, представляют собой хаотический лабиринт трещин, рытвин и небольших снежных холмов, которые становятся больше по отношению к длине ледяного языка по мере приближения к морю. У меньших ледников, спускающихся сквозь мелкие расщелины гребня горной гряды, изломаны только края, верхние же слои покрыты сетью узких разломов.