По дикому Курдистану
Шрифт:
– У меня есть кулаки, а если и этого не хватит, то имеется и оружие. Теперь же я предлагаю вместе поужинать.
Во время ужина я весьма тщательно проинструктировал и Мохаммеда. Халеф принес вино и аккуратно запаковал.
– Все это ты сейчас отнесешь к мутеселлиму, – сказал я.
– Он будет его пить, сиди? – удивленно спросил Халеф.
– Пусть он употребит его столько, сколько ему будет нужно; ты передашь пакет только в его руки и скажешь, что это я прислал ему лекарство. И послушай-ка! Когда я потом пойду с Селимом-агой,
– Где я тебя найду в том доме?
– Ты пройдешь по коридору шагов восемь и постучишься в правую дверь. Там я и буду. Если тебя увидит хозяин, то ты ему скажешь, что ищешь чужого эмира, который пьет здесь из кружки. Понял?
Халеф тут же ушел к коменданту с пакетом. Мохаммед Эмин пребывал в неописуемом волнении. Я не видел его таким даже тогда, когда в Ступенчатой долине нужно было брать в плен его врагов. Он нацепил все свое оружие и перезарядил ружье. Я с пониманием отнесся к этому. Сердце отца – святое дело, у меня ведь тоже был в доме отец, который часто за меня беспокоился и терпел лишения, поэтому я мог понять его состояние.
Наконец от мутеселлима вернулся Селим-ага. Он быстро поужинал на кухне, и мы снова тайно отправились пить вино. Ага достаточно хорошо ознакомился с действием крепкого вина и потому проявлял осторожность. Он пил только маленькими глотками и очень медленно. Мы сидели уже около часа, но напиток еще не оказывал никакого действия на агу, разве что он стал спокойнее и мечтательнее. Селим-ага устроился в уголке и размышлял. Я уже собирался уговорить его допить кружку до дна и послать за двумя новыми кружками, как в нашу дверь постучали.
– Кто это? – спросил ага.
– Должно быть, Халеф.
– Он что, знает, где мы?
– Да.
– Эфенди, что ты наделал!
– Он не знает, что мы тут делаем.
– Не впускай его!
Как хорошо, что я так детально проинструктировал Хале-фа! То, что он пришел за мною, доказывало, что произошло что-то особенное. Я открыл дверь и вышел навстречу.
– Халеф!
– Сиди, это ты?
– Да. В чем дело?
– Мутеселлим пришел.
– Плохо, он может нам все испортить. Иди. Мы скоро пойдем за тобой. Но когда мы придем в дом, ты оставайся постоянно около двери в мою комнату, чтобы быть у меня всегда под рукой.
Халеф ушел, а я вернулся к Селиму-аге.
– Ага, тебе повезло, что я сказал Халефу, где мы находимся. Мутеселлим у тебя в доме и ждет тебя.
– Аллах-иль-Аллах! Идем быстрее, эфенди. Чего он хочет?
– Халеф не знает этого.
– Должно быть, важное дело. Поспешим.
Мы оставили недопитое вино и спешно зашагали по направлению к жилищу Селима.
Там мы увидели коменданта, который сидел на «моем» почетном месте в комнате и потягивал наргиле. Красный бумажный фонарь бросал на его лицо магические отблески. Он был настолько учтив, что даже поднялся, когда увидел меня.
– А, мутеселлим, ты здесь, у меня! Аллах да благословит твой приход, да понравится тебе у меня! Втайне у меня, конечно, было совсем иное желание.
– Эмир, прости, что я к тебе пришел. Хозяйка этого дома, которой Аллах дал совершенно неповторимое лицо, указала мне идти наверх, сюда. Я хотел поговорить с Селимом-агой.
– Тогда позволь мне удалиться.
Теперь он был просто вынужден предложить мне остаться, если не хотел совсем уж нарушить обычаи турецкой вежливости.
– Останься, эмир. Садись. Пусть Селим-ага тоже сядет. То, что я ему сообщу, ты тоже имеешь право узнать.
Мне пришлось вытащить запасные трубки. Разжигая их, я внимательно наблюдал за комендантом. Красный свет фонаря не давал возможности хорошо рассмотреть его лицо, но мне показалось, что его голос приобрел звучание, которое появляется обычно, когда язык начинает терять прежнюю легкость и говорить становится все труднее. Чувствовалось, что он уже принял «лекарства».
– Как ты думаешь, эфенди, макредж важный заключенный?
– Да.
– Ты прав. Поэтому меня очень беспокоит мысль, что ему, может быть, удастся убежать.
– Он же надежно заключен в тюрьме!
– Да. Но мне этого недостаточно. Селим-ага, я не буду спать эту ночь и схожу два, нет, три раза в тюрьму, чтобы удостовериться, что он действительно там.
– Господин, я сделаю это вместо тебя!
– Тогда ты, конечно, увидишь арестованного и перестанешь беспокоиться, но я-то все равно не смогу спать. Я сам схожу. Дай мне ключ!
– Ты понимаешь, господин, что ты меня обижаешь?
– Я не хочу тебя обижать, а просто хочу успокоиться. Анатоли кади аскери очень строгий человек. Мне накинут на шею шелковую веревку, если я упущу пленника.
Это делало наш план совершенно невозможным к осуществлению. Дело безвыходное? Я должен был быстро принять решение. Пока Селим-ага высказывал своему начальнику упрек, я поднялся и потихоньку вышел в коридор, где меня ждал Халеф.
– Принеси самого лучшего табаку. Вот тебе деньги, иди в дом, откуда ты меня увел, купи у хозяина то самое вино из Тюрбеди Хайдари, какое я пил.
– Сколько мне принести?
– Сосуд, в который войдут десять кружек, какие есть у хозяина. Он тебе одолжит такой сосуд.
– Мне внести питье дьявола прямо в комнату?
– Нет. Я сам возьму его потом из твоей комнаты. И башибузук не должен ничего знать. Дай ему бакшиш. Пусть он выйдет прогуляться сколько ему будет угодно. Он ведь может пойти к караульным, чтобы повидаться с тем баш-чаушем, с которым он завтра уедет…
Я вернулся как раз в тот момент, когда ага передавал коменданту ключ. Комендант засунул его за пояс и сказал мне:
– Ты знаешь, что макредж оказал сопротивление?
– Да. Он хотел сначала подкупить Селима, потом даже пытался лишить его жизни.