По дороге к любви

Редмирски Дж. А.

— Ну как, выспался?

Уже ночь. Гляжу на Кэмрин, вижу ее озабоченное лицо, она бросает на меня быстрый взгляд, потом снова смотрит на дорогу.

— Ага, — киваю я, — неплохо вздремнул. Правда, приснился какой-то кошмарный сон, не помню о чем.

Снова соврал.

— Ты во сне ударил кулаком по приборной доске. Ни с того ни с сего. Я перепугалась до смерти.

— Извини, детка. — Я тянусь к ней и целую в щечку. — Ты давно уже за рулем?

Она бросает взгляд на светящийся циферблат:

— Не знаю, пару часов, наверное.

Гляжу на приближающийся

дорожный знак: интересно, исполнила ли она то, что я просил, а просил я держаться трассы номер девяносто.

— Останови вон там. — Я киваю на открытую площадку рядом с дорогой.

Она съезжает с шоссе на разбитый асфальт и останавливает машину. Хочу выйти, но она берет меня за руку.

— Погоди… Эндрю.

Гляжу на нее и жду. Она заглушает двигатель и снимает ремень безопасности.

— Теперь я поведу, а ты поспи немного.

— Хорошо, — отвечает она, грустно глядя на меня.

— В чем дело?

Она хватается за руль, откидывается на спинку сиденья.

— Не знаю теперь, стоит ли ехать в Техас.

— Почему? — Я подвигаюсь к ней ближе.

— Потому что… Ну, приедем, и что потом? Мне кажется, это конечный пункт. Там твой дом. И что мы будем делать дальше?

Я прекрасно понимаю, что ее мучит, меня самого уже давно мучают те же страхи.

— Что захотим, то и будем делать. — Я поворачиваюсь к ней, протягиваю руку, беру пальцами за подбородок. — Посмотри на меня.

Она повинуется. Вижу в ее глазах тоску и испуг. Понимаю все без слов, потому что сам чувствую то же самое.

Судорожно сглатываю, потом наклоняюсь и осторожно целую ее:

— Решим все на месте, когда приедем, договорились?

Она неохотно кивает. Пытаюсь выдавить улыбку, плохо получается, ведь я знаю, что не могу дать ей ни одного ответа на ее вопросы. Не могу, если бы даже и хотел.

Выхожу из машины, обхожу ее кругом, чтобы занять место за рулем, а Кэмрин пересаживается на пустое кресло рядом. Мимо проезжают две легковушки, ослепляя нас фарами. Захлопываю дверь и сижу не двигаясь. Кэмрин смотрит в боковое окно, мысли ее наверняка блуждают там же, где и мои: она чувствует себя потерянной, неуверенной в себе, может быть, ей даже страшно. У меня никогда и ни с кем не было чувства такой близости, и это медленно убивает меня. Протягиваю руку, чтобы повернуть ключ зажигания, но не делаю этого, просто держу пальцами медную головку и тяжело вздыхаю.

— Нам еще долго ехать, — говорю я тихо, не глядя на нее, включаю зажигание, и мотор, ворча, оживает снова.

Она поворачивает ко мне голову, я это сразу чувствую.

Бросаю на нее ответный взгляд:

— Пожалуйста, если хочешь.

Едва заметная улыбка — и лицо ее снова оживает. Она кивает.

Включаю плеер, высвечивается название диска. В динамиках слышится музыка группы «Бэд компани». Помня о нашем уговоре, хочу сменить диск.

— Не надо, — просит Кэмрин, — оставь.

Ее едва заметная улыбка теплеет.

Интересно, помнит ли она ту первую ночь, когда мы познакомились в автобусе и я попросил ее назвать любую песню группы «Бэд компани». Она сказала: «Я готов для любви». А я спросил:

«Правда?» Я сам не знал тогда, зачем это спросил, наверное, пошутить хотел, но теперь понимаю, что уже тогда все и началось. Как странно, что сей час звучит эта песня.

Мы едем по южной части штата Луизиана, потом сворачиваем на восемьдесят второе шоссе и по нему въезжаем в штат Техас. Сегодня утром с губ Кэмрин не сходит улыбка, несмотря на то что мы уже в Техасе, и я сам не могу удержаться от улыбки, глядя на нее. Всю дорогу у нас опущены стекла, и она уже час сидит, высунув в окно голые ноги. Я гляжу в зеркальце с ее стороны, хочу посмотреть, что творится сзади, но вижу только изящные накрашенные ногти.

— Что это за автопробег, если нельзя на ходу свесить ноги в окно! — вопит она, стараясь перекричать музыку и ветер, свистящий в ушах.

Волосы ее сейчас заплетены в одну косу, но выбившиеся пряди летают по всему лицу.

— О, как ты права, — откликаюсь я и жму на газ, — и что это за автопробег, если тебя не трахнет дальнобойщик!

Она поворачивается ко мне:

— Что-о?

— Вот именно! — ухмыляюсь я и выстукиваю пальцами на баранке ритм песни. — Это обязательно. Ты разве не знала? Ты должна сделать одно из трех. Первое, — поднимаю я палец, — выставить ему голую попу.

Кэмрин смотрит на меня огромными — уже и сам не знаю, от удивления или от ужаса, — глазами.

— Второе: когда мы поравняемся с ним, ты будешь делать вид, что мастурбируешь.

Глаза ее еще больше округляются, рот раскрыт.

— Или третье: просто делать ручкой вот так, — я сжимаю кулак и начинаю двигать рукой вверх-вниз, вверх-вниз, — чтобы он включил свой гудок.

Она с облегчением вздыхает.

— Ну ладно, — говорит она тоном, не допускающим возражений, и по лицу ее пробегает загадочная улыбка, — я достойно завершу наше путешествие: потрахаюсь с первым попавшимся дальнобойщиком.

Минут через десять видим впереди нашу жертву… Гм, нет, скорее «счастливчика», ведь в главной роли не кто-нибудь, а Кэмрин. Дорога до горизонта прямая, как стрела, по обеим сторонам плоская равнина без единого деревца. Догоняем фуру, пристраиваемся в хвосте и плетемся за ней со скоростью шестьдесят пять миль в час. На Кэмрин сейчас чертовски соблазнительные шортики, больше похожие на трусики, я их просто обожаю. Она распрямляет голые ножки, лежавшие согнутыми на сиденье, и опускает их на пол. Потом гнусно ухмыляется, и меня это почему-то возбуждает.

— Ну что, готова? — спрашиваю я, убавляя музыку.

Кэмрин кивает. Я сначала заглядываю в зеркальце бокового и заднего вида, потом вперед, чтобы убедиться, что дорога свободна от случайного транспорта.

Выезжаю на соседнюю полосу, а Кэмрин тем временем уже лезет ладошкой спереди себе под шортики.

У меня сразу встает.

Я ни минуты не сомневался, что она блестяще справится!

Гляжу на нее, мрачно усмехаясь, в голове полный сумбур грязных мыслей и соблазнительных картинок. Она отвечает такой же ухмылкой. Жму на газ, мы медленно начинаем обгонять фуру, пока наши кабины не оказываются рядом.