По границам памяти. Рассказы о войне и службе
Шрифт:
Предисловие
С семьей Сергея Раншакова мы познакомились благодаря простому случаю. Они взяли у нас щенка вест-хайленд-уайт-терьера, и так мы породнились. Мы долго придумывали красивые имена для наших щенков и раншаковского мальчика назвали Вивальди Мио. Конечно, в семье он быстро стал Вивальдюшей, потом Дюшей, а потом и Дюхой. Через несколько лет мы были шокированы, прочитав рассказ Сергея «Дюха» – о другой собаке, фронтовом друге наших бойцов в Афганистане. Потом не раз восхищались его талантом,
Рассказы Сергея Раншакова очень автобиографичны. Вместе с ним читатель служит на Дальнем Востоке, воюет в Афганистане, приходит с войны, наслаждается мирной жизнью. При этом каждая история – при всей ее ироничности – неизменно пропитана любовью к людям и Родине.
Трагическая смерть в автомобильной аварии рано оборвала жизнь нашего друга. Но писатель продолжает жить в своем творчестве. Уверен, что публикация этого сборника (полного собрания его произведений) – дань памяти выдающегося человека и творческий вклад в наше культурное наследие.
Сергей Зубарь
Проба пера
Гена Забелин, курсант Ленинградского высшего артиллерийского командного училища, был натурой романтичной. На лекциях он частенько витал в облаках, и вопрос преподавателя: «Забелин, о чем я сейчас говорил?» – вводил его в легкий ступор. Ему сначала нужно было вернуться на грешную землю, прежде чем понять, чего от него хотят.
Генку спасало то, что учился он, в общем-то, неплохо. Звезд с неба не хватал, но был, так сказать, твердым хорошистом.
Как-то во время самостоятельной подготовки Гена, сидя один за партой, разложил перед собой тетрадь. Грызя шариковую ручку, с отрешенным видом уставившись в окно, он мучительно искал изюминку для своего произведения, даже не заметив, как к нему подошел командир взвода.
– «…Выключив свет, она медленно сняла трусики…» – заглядывая со спины, прочитал тот. – Забелин… Твою дивизию… – взревел взводный. – Вместо того чтобы готовиться к завтрашним занятиям… У меня слов нет…
Забрав Генкину тетрадь и хлопнув дверью, взводный удалился.
На вечернем построении командир батареи вывел Генку из строя.
– Вместо того чтобы учить стрельбу и управление огнем, у нас некоторые… «Выключив свет»… Ги де Мопассан хренов… Заметку в стенгазету написать некому, а вот про трусики… – орал комбат, размахивая тетрадью перед Генкиным носом.
Получив три наряда вне очереди, униженный и оскорбленный Генка встал в строй.
А через три дня было торжественное построение училища на плацу по случаю Дня Советской Армии и Военно-Морского Флота.
Неожиданно комбату позвонил начальник политотдела училища:
– Курсант Забелин у вас где?
– В наряде, товарищ полковник.
– Снимите его с наряда, необходимо, чтобы он был на построении на плацу.
«С чего бы это, неужели „заложили“ и до него дошло?» – гадал комбат.
Думал об этом и Генка, стоящий в строю.
По окончании торжественного митинга начпо, вызвав его к трибуне и выждав такую затянувшуюся, такую мучительную для Генки паузу, произнес:
– Товарищи курсанты и офицеры, сегодня утром мне позвонил начальник политотдела Ленинградского военного округа и поздравил. Наш курсант Забелин стал победителем конкурса, проводимого газетой «Красная звезда», написав потрясающую статью про наше славное училище. В ближайшем выпуске газеты эта статья будет опубликована, и поэтому всем замполитам необходимо на ближайших политзанятиях довести ее до личного состава. Забелин, вы уже на третьем курсе, а до сих пор скрывали свой талант. Вам нужно его развивать и совершенствовать. Понятно, что учеба отнимает много времени, но такой дар нельзя зарывать в землю, – пожурил он Генку, добавив трое суток к очередному отпуску. – Кроме того, считаю целесообразным разместить эту статью на стендах ваших Ленинских комнат, – добавил он, почему-то глядя на комбата.
– Так точно, – отрапортовал тот. И, глядя под ноги, буркнул себе под нос: – Тем более у меня уже есть кое-что из еще не опубликованного… Отставить смех! – обернувшись, рявкнул он на ржущий строй.
Увольнение
Самое начало 90-х годов.
В отдаленный учебный центр, готовящий сержантов и солдат-специалистов, для дальнейшего прохождения службы прибывает выпускник Тюменского инженерного училища. Неплохо, без троек закончив оное, с его же слов, он так и не стал офицером.
У Сереги светлая голова, и ему бы что-нибудь своими руками мастерить, а вот руководить, командовать… Еще в училище он понял, что ошибся с выбором профессии, но бросить учебу не решился. Родители гордились, что их сын станет офицером, да и любимой девчонке военная форма очень нравилась.
Тут же, попробовав себя в роли командира взвода, Серега окончательно понял, что это не для него. К тому же та самая девушка наотрез отказалась ехать из Тюмени в «тьмутаракань», бросив перспективную работу в пахнущей нефтью компании.
На Серегин рапорт с просьбой об увольнении командир части вместе с начальником политотдела прочитали ему лекцию о том, сколько средств затратило государство на его обучение и что он обязан…
На повторный рапорт довели, что есть два способа уволиться.
Первый – через тюрьму, за тунеядство и уклонение от воинской службы.
Второй – стать инвалидом, но по-настоящему, а не умышленно. А то опять же придется через тюрьму.
Лейтенант приуныл. В тюрьму ему не хотелось, к тому же не в его характере было тунеядствовать и бездельничать. Сам по себе-то он был парнем исполнительным и трудолюбивым, да и со спиртным не дружил.
В части, трудно сказать, на какой почве, Серега почему-то сошелся не со своими ровесниками, молодыми офицерами, а с пожилым, умудренным жизненным опытом прапорщиком, старшиной роты обеспечения. Тот учил его уму-разуму, в качестве наставника объясняя премудрости воинской службы. Из-за него-то Серега и получил свое первое взыскание.
Как-то сидели они, закрывшись в каптерке роты обеспечения. Попивая пиво, вели разговоры за жизнь. Серега пиво не любил, но, чтобы не обидеть Михалыча, поддерживал компанию.