По колено в крови. Откровения эсэсовца
Шрифт:
— Это ваш связной, — пояснил второй пилот. — Проводник. Он отведет вас к месту назначения.
Мы не стали задумываться над его словами, не до того было. Второй пилот вместе с Брустманом стали выкидывать на землю груз. Двое штатских тут же подхватывали его и навьючивали на лошадей. Не успели мы и слова сказать, как второй пилот захлопнул дверцу машины, и самолет, прокатившись по полю, взмыл в воздух, тут же исчезнув в ночи.
Старшим группы был назначен унтершарфюрер Детвайлер, однако порядки в группы были скорее демократичными, что неизбежно вызвало бы неодобрение начальства, включая самое высокое, узнай оно об этом. Никаких единоличных решений, никакого
— Кто вы такой? — спросил я бородача. Улыбнувшись, он кивнул:
— Ничего, ничего. Идемте. Безопасное место. Еда. Идемте.
Те двое, что пришли с ним, выглядели просто оборванцами и были значительно моложе. Один был с винтовкой совершенно незнакомого мне типа. Мы пошли за нашими проводниками. Все происходило совершенно не так, как мне представлялось. Мне было сказано, что нас встретят немцы. Но вместо немецких военных появились какие-то непонятные субъекты, больше смахивающие на партизан.
— Где мы находимся? — спросил кто-то из группы. Старик продолжал шагать вперед, ведя нас за собой.
— Идем, идем, — повторил он. — Еда. Безопасное место.
Пройдя через поле, мы стали углубляться в лес. Примерно полчаса спустя мы увидели группу людей в штатском; они, едва заметив нас, навели на нас оружие. Узнав проводника, они дружески похлопали нас по плечам и провели на небольшую лесную прогалину, где расположился лагерь.
Партизан было очень много. В прорытых в земле ямах были разложены костры, это делалось явно в целях маскировки. Тут же стояли сшитые из скатертей, занавесок или непонятно чего палатки. По моим прикидкам, в лагере насчитывалось не менее 40 человек. Мы решили подкрепиться консервированной тушенкой, наш проводник присел к нам.
— Деревня совсем рядом, — сообщил он.
— Что за деревня? — спросил его Детвайлер.
— Деревня, — ответил проводник. — Мы вас проводим. Вы там будете слушать. Сперва поешьте.
Окинув одобрительны взглядом наши петлицы, старик с улыбкой произнес:
— СС.
К нам стали присаживаться и другие партизаны. Среди них была и женщина лет тридцати в затрапезной одежде. Но, невзирая и на одежду, и на перепачканное лицо, она показалась мне красавицей. С ее присутствием атмосфера несколько разрядилась.
— Кто вы такие? — снова спросил я старика-проводника. — И где мы находимся?
Услышав мой вопрос, остальные лесные собратья старика заулыбались, будто им было известно нечто такое, о чем мы не знали.
— Мы зовем его отец Деметриус. А меня зовут Рахиль. Добро пожаловать на Украину.
Один из мужчин прикрикнул на нее — мол, нечего распускать язык. Но женщина, казалось, просто не услышала его.
— Что за деревня совсем рядом? Как называется? Это туда мы пойдем?
— Она недалеко, — ответила Рахиль. — Русские знают о вашем нападении. А деревня в долине. Вот туда мы вас и проводим.
— Кто отдал приказ, чтобы нас туда проводили? — спросил Детвайлер.
Женщина ничего не ответила.
Покончив с едой, мы стали сгружать с лошадей снаряжение. Распределив, кому что нести, мы отправились в путь. Нас сопровождали Рахиль и еще четверо вооруженных штатских. Шли мы довольно долго, пришлось взбираться по крутому откосу, а потом, дойдя до вершины, снова спускаться. Вдали внизу показались огоньки. Это и была та самая деревня, о которой говорила Рахиль.
— Там мы видели русские танки и пехоту.
Достав из-под одежды кожаную папку, она передала ее мне. Сургучная печать со свастикой была цела.
— Это приказы для вас, — пояснила женщина. — Да пребудет с вами удача.
Времени
13
Дело в том, что по-немецки «пехота» — Infanterie.
14
По-немецки «танк» — Panzer.
В час ночи 21 июня 1941 года мы были на позиции. Я тут же доложил о прибытии условленным сигналом — низкочастотным испытательным тоном. В ответ послышались два коротких гудка — наш сигнал был принят. Это уже успокаивало. Приглядевшись к освещенным окнам, Крендл заметил на их фоне очертания советского танка. Я тут же передал сообщение в эфир.
Разобрать в темноте полевую артиллерию или другую технику было невозможно. Но зато ветер доносил до нас звуки гармошки и периодические взрывы хохота. Нам было указано дождаться рассвета и уже тогда составить более детальный отчет. Чтобы зря не посадить аккумуляторы, я выключил рацию.
— Зачем ты? — недоумевал Крендл. Я объяснил ему зачем, но, судя по всему, мои объяснения его не удовлетворили.
— А что, если разведчики прикажут нам отходить? Как мы узнаем, если рация выключена?
Остальные согласились с Крендлом, и я все же согласился вновь включить рацию.
Наступал новый день 21 июня 1941 года. Я доложил о наличии примерно 125 русских пехотинцев, 5 танков, 3 или 4 грузовиков и 2—3 противотанковых орудий. От наших я получил подтверждение — мои донесения были приняты. Мы ждали сигнала к отходу, но время шло, сигнала не было, и наше беспокойство с каждым часом нарастало.
По неизвестным причинам 21 июня нападения не произошло, как обещал генерал обергруппенфюрер Штайнер. Уже перевалило за полдень, когда в деревушку прибыли еще 5 русских танков. Я доложил и о них. Тут же пришло подтверждение. Наверное, час спустя после радиосеанса в селе собрались русские пехотинцы, командование разделило их на 4 группы, и все они стали расходиться на выделенные участки. Одна из групп русских стала подниматься по холму неподалеку от нас.
— Как нам быть, если они обнаружат нас? Стрелять? — спросил Лихтель.