По краю бездны. Хроника семейного путешествия по военной России
Шрифт:
Теперь я понимаю, что роль моего отца на раннем этапе борьбы Украины за независимость имеет историческое значение. Строго говоря, это один из первых примеров активной помощи, которую поляки стихийно оказывали украинцам в борьбе за их независимость. Сегодня, когда после кровопролитных событий 1940-х годов и последующих десятилетий враждебности эти два народа пытаются идти навстречу друг другу, память о маленьком отряде польских добровольцев под командованием прапорщика Тадеуша Гедройца, сражавшемся при обороне Киева, «матери городов русских», должна послужить ориентиром для будущего.
25 января Тадзио сдал командование, вернулся в «Начполь» и остался в Киеве вести подпольную работу против большевистской оккупации, вошедшей в историю как «красный террор». Тадзио, бывалый офицер разведки, теперь получил признание как умелый воин и командир с талантом к импровизации. Он вернулся к своим обязанностям начальника разведки, тайно служившей делу Польши.
После заключения Брестского мира в марте 1918 года военные действия между Россией и Германией прекратились. Германские войска вошли в Украину и не выказали особого сочувствия к польским инициативам.
В начале апреля Тадзио получил высокое назначение в штаб генерала А. Осиньского, верховного главнокомандующего польскими вооруженными силами на Украине, состоявшими из двух армейских корпусов, Второго и Третьего, в которые из русской армии переводились люди, заявлявшие о своем желании служить польскому (или скорее польско-литовскому) делу. Перед лицом нараставшей враждебности Германии и Австрии подразделения интенсивно переформировывались. Тем временем Первый польский корпус под командованием генерала И. Довбор-Мусницкого, самый большой и эффективный из трех легионов польской армии, расположился под городом Бобруйск в Белоруссии, откуда он пытался достичь временного соглашения, modus vivendi с немцами. Географическая отдаленность от польских подразделений была препятствием, необходимо было установить сообщение между Киевом и Бобруйском — Минском. Прапорщик Гедройц играл активную роль в этом рискованном мероприятии под прикрытием. Еще до прихода немецких оккупационных войск 1 марта 1918 года он первым установил связь между Киевом и Бобруйском — Минском, пройдя через большевиков, чтобы доставить важные документы. Этот подвиг тоже отмечен в представлении к «Кресту независимости».
Находившееся в Киеве польское командование имело основания подозревать, что Германия планирует расформировать все три польских корпуса на востоке. Будущее Первого корпуса вызывало особенные опасения, потому что его командир (генерал Довбор-Мусницкий) был втянут в односторонние переговоры и считалось, что он занял довольно мягкую позицию. Киевские поляки решили, что необходимы срочные меры. Был разработан план заменить гибкого Довбор-Мусницкого на человека, который будет в состоянии противостоять немцам. На эту роль был избран блестящий молодой польский полковник Пшемыслав Бартель де Вейденталь, скрывавшийся в Киеве под псевдонимом «Барта». Необходимо было прикрытие, поскольку немцы считали его опасным и уже шли по его следу.
Гром разразился в начале мая. После решающего сражения (11 мая 1918 года), в котором германцы захватили в плен генерала Осиньского, Второй корпус был разбит наголову. Тем временем австрияки распустили Третий корпус (находившийся на начальной стадии формирования). Было принято решение тайно провезти Барту в Бобруйск, устроить переворот, сместить Мусницкого и попытаться высвободить Первый корпус из «объятий германцев». Прежде всего надо было провезти Барту по наводненной уже разыскивавшими его немцами территории, а проехать надо было более 300 километров. Задача не из легких и возможность для Тадзио совершить свой последний — и самый невероятный — из трех восточных подвигов. Где-то 14 мая прапорщику Гедройцу удалось пересечь находившиеся в руках германцев Украину и Белоруссию в сопровождении полковника Барты, переодетого его денщиком. Операция прошла успешно и должным образом отмечена в представлении к «Кресту независимости».
Заговор по спасению Первого корпуса, тем не менее, провалился. Мусницкий был восстановлен, а его подразделения демобилизованы германскими властями 26 мая. Однако для поляков это не стало полной катастрофой: им было предложено репатриироваться в Польшу, и большинство из них, более 23 тысяч, оказались в регулярной польской армии, формировавшейся под командованием Пилсудского.
Тадзио отказался от репатриации: у него оставалась работа в Киеве, как официальная, так и подпольная. Пришло время сворачивать деятельность «Начполя», и 30 мая 1918 года Тадзио стал членом комитета, которому была поручена эта задача. 1 июля он был назначен секретарем комитета. Параллельно он занимался оказанием помощи польским беженцам в Белоруссии. Все это вместе отнимало много сил и давало Тадзио возможность свободно перемещаться по огромным пространствам Белоруссии и Украины, что позволяло ему выполнять подпольные задания: вывозить в безопасное место людей из распущенных польских подразделений (главным образом, злосчастных Второго и Третьего корпусов, но кого-то и из Первого). Их требовалось найти, собрать в группы, которые не привлекали бы к себе внимания, и вывезти либо к союзникам в Мурманск, либо на Кубань, к Черному морю. Людей нужно было перевозить на огромные расстояния, по территориям, контролируемым либо враждебными германцами, либо еще более враждебными большевиками. Эти заслуги тоже были отмечены в представлении к «Кресту независимости». «Начполь» не скупится на похвалы и отмечает «невероятную энергию, выносливость и организаторские таланты князя Гедройца». В конце ноября 1918 года, когда работа была закончена, он наконец покидает Киев и вскоре после этого появляется в Варшаве при своем друге Владиславе Рачкевиче.
В начале лета 1919 года он приезжает в Вильно (Вильнюс) и принимает назначение вице-губернатором воеводства. Его репутация шла впереди него и, подозреваю, помогла ему завоевать сердце Ани Шостаковской. Их свадьба, состоявшаяся 10 сентября 1919 года в кафедральном соборе бывшей столицы Великого княжества Литовского, стала первым событием в светском календаре послевоенного Вильно.
Глава 8
По ту сторону Оксуса
Матери, видимо, тяжело далось решение ехать в Среднюю Азию летом 1942 года. Она всегда считала своим первым долгом оставаться как можно ближе к мужу, и теперь она собиралась пренебречь этим долгом. Но обстоятельства изменились. Она знала, что отца нет ни в польской армии, ни в посольстве. Если он был еще жив, он мог быть где угодно от Архангельска до Камчатки. Одна она не могла бы предпринять поиск такого масштаба. А уверения польских властей, что они действуют от ее имени, давали ей надежду. В этих обстоятельствах она решила, что следующая по значимости задача для нее — вывезти детей из Советского Союза, то есть предпринять путешествие из Николаевки через Новосибирск до Ташкента и далее к афганской границе. Ответ на вызов из Гузара был шагом в этом направлении. Это, конечно, было рискованно, но у нее были бумаги от польской армии, и она предполагала, что они обеспечиваются гарантиями советской власти. На самом деле это было совсем не так, и хорошо, что она не знала, насколько ухудшились советско-польские отношения с того момента, когда были выписаны эти бумаги.
Летом 1942 года Сталин и его приспешники были куда меньше готовы на уступки, чем год назад. В декабре 1941 года при поддержке традиционного союзника России, «генерала Мороза», советские войска дали битву под Москвой, и им удалось остановить наступление Германии. Начала поступать помощь от союзников. Отчаянной необходимости в помощи поляков уже не было. В то же время этот необычный союзник на советской земле — тысячи полуголодных людей в лохмотьях, только вышедших из советских тюрем и лагерей, могли выставить Советский Союз не в лучшем свете. У Сталина были уже новые планы на Польшу. И НКВД получило инструкции отказаться от практики наибольшего благоприятствования.
Андерсу было позволено отвести своих людей в Ташкент, где были лучшие условия для восстановления сил. Но в начале марта 1942 года ему неожиданно сообщили, что часть его армии снимается с довольствия: оно будет выделяться не на 70 тысяч (численность войска под его командованием), а на 26 тысяч. Это была огромная трагедия, потому что солдаты уже и так делили свои пайки со штатскими поляками, собиравшимися вокруг лагеря. Андерс напрямую обратился к Сталину, добился, чтобы его приняли, и 18 марта сумел довести эту цифру до 44 тысяч. Кроме того, Сталин согласился эвакуировать остальных людей Андерса, около 30 тысяч, в Иран, где они будут восстанавливать силы и проходить военную подготовку.
За этим последовала так называемая первая эвакуация. Это был tour de force по-советски. За неделю НКВД сформировало 34 эшелона, и с 24 марта по 5 апреля половина польской армии на советской земле была транспортирована в Красноводск, потом, на 17 или 18 кораблях, в Пехлеви, иранский порт на Каспийском море. Поразительно, что вместе с армией Андерс умудрился вывезти порядка 11 тысяч штатских. Сталин, конечно, об этом знал, но предпочел не обратить внимания. В отличие от польского правительства в Лондоне, которое дало указание не эвакуировать штатских. По-видимому, поляки в Лондоне не хотели расстраивать английское правительство, сомневавшееся, что сможет справиться с потоками людей в бедственном положении. Андерс проигнорировал приказ своего политического руководства, и более 11 тысяч стариков, женщин и детей были спасены. Для этих спасенных Андерс стал современным Моисеем. Оставшийся мир назвал это событие «польским Дюнкерком». Англичане, поставленные перед фактом, справились со своей частью задачи в своей обычной манере — гуманно и без суеты.