По методу профессора Лозанова
Шрифт:
— А документы у тебя сохранились?
— Смотри, какие интересные вопросы ты стал задавать?
— Блефуешь, Владимир Иванович. Нет у тебя документов. Да если и были бы и пустил бы ты их в дело, то неизвестно кто бы еще больше пострадал. Я ведь сразу бы сказал, что половину, нет — три четверти тебе отдавал. Оттого ты столько лет и не давал делу ход.
— А почему все же решил дать?
— Придумаю что-нибудь.
— Да кто тебе поверит? Я за всю свою жизнь ни копейки…
Звягинцев издал дрожащий противный смешок:
— Вот ты уже и оправдываешься, голубчик. Уже оправдываешься.
Мельников
— Алешке Федину все расскажу. Ребятам из нашего батальона, оставшимся в живых, в другие города напишу. Судить тебя будем, Антон, судом солдатской чести.
— Ай, как страшно, — всплеснул Звягинцев руками. — Да не расскажешь ли, что это за суд? Вот народный я знаю. Верховный, тоже. А это еще что такое?
— Узнаешь.
— Все это, Вова, пустое. Кого ты соберешь? Какие у тебя доказательства? Так, мишура. Подумаешь, приписки. Газеты сейчас и не о таком пишут. И не о таких мелких, как я, сошках. А люди что ж, почитают, повозмущаются слегка и пойдут дальше своей дорогой… Что это ты, Вова, побледнел? Сердечко прихватывает?.. Ну, да ладно. Могу с тобой и по-благородному. Не будет на тебя больше писем. Доволен?
Мельников молчал.
— Ты только, Вова, встань передо мной на колени и скажи: прости меня, Антон. А я и прощу. Зло забуду.
— Ах ты, мразь! — выдохнул Мельников, рванувшись к нему. Но Звягинцев ловко увернулся, проскочил в соседнюю комнату, набросил на петлю крючок.
Сквозь щель видел, как Владимир Иванович, не без труда сдерживая стоны, медленно побрел в прихожую, держась рукой за грудь.
Хлопнула дверь…
— Но уж этого вы знать не можете, — бросил Звягинцев Крымову. И уловив усмешку на лице следователя, понял, что невольно выдал себя. — А, впрочем, все это уже ничего не решающие мелочи.
— Ну, как ты мог? — все вопрошал Федин.
— Ну, хватит, — с раздражением проговорил Антон Михайлович. — Тебе этого не понять. А товарища следователя могу поздравить с успешным окончанием дела. Ура! И так как ваши нотации выслушивать мне не очень-то хочется и некогда, то подпишите, — он сунул Крымову пропуск. — И я пойду.
— Тебе придется ответить за все это, — говорил слабым голосом Федин.
— Ответить? — усмехнулся Звягинцев. — Кому? Ты же сам мне рассказывал, как в этом кабинете тебе объяснили, что дело по клевете может быть возбуждено только по заявлению потерпевшего. Тебе Володечка заявление с того света прислал?
— Замолчи! — закричал из последних сил Федин.
— Успокойтесь, Алексей Алексеевич, — сказал Крымов, — хотя возмущение ваше мне понятно. Вам же, гражданин Звягинцев, придется задержаться.
— Надолго?
— Ну, это суд решит. Думаю, лет на семь-восемь, не меньше.
— Что такое?
— Судить вас будут, в том числе и за клевету. Но за вами числятся и другие дела. Причина вашей ссоры с Мельниковым не пустяк, как вы говорите. Это называется по-другому — хищением государственного имущества в особо крупных размерах. Ваш скромный домик в огородном товариществе — полтора этажа над землей и два этажа вниз — не стоил вам ни копейки. Но это все мелочи по сравнению с теми делами, которыми вы занимались, возглавляя строительно-механизированную колонну номер шесть.
— Но это все надо доказать!
— Уже доказано, Антон
— Вы хотите сказать, что я больше не выйду отсюда? Не вернусь сегодня домой?
— Да, — твердо сказал Крымов. — У меня и постановление на ваш арест есть. И прокурором оно уже подписано…
В то утро Крымов непривычно долго спал. Потом вяло делал зарядку, думая о том, что если бы встал часиков в семь, то можно было бы поехать на стадион в Черкизово, сесть там на скамью для зрителей, а увидев Агеева, радостно прокричать ему: «Поддай еще немного, сынок, и все рекорды будут наши!» И можно было бы погонять мяч с мальчишками, и пройтись по лесу, разговаривая с Кузьмичом о житье-бытье.
Спать надо меньше, Крымов. Спортом больше заниматься. А что касается Агеева, то у него своя компания, у тебя — своя. Он ведь тебе почти в сыновья годится. Но вот беда, Крымов, компании у тебя никакой нет. Разве что сослуживцы, среди которых попадаются и славные ребята и не очень. Впрочем, как у каждого, вне зависимости от того, где ты служишь.
А где же все твои друзья, Крымов? Ау! Нет ответа. Вроде и были, но как-то жизнь развела. Разве что Митька Шурыгин.
И в полдень Александр Иванович набрал его номер, но телефон молчал.
А спустя полчаса, ну, как после этого не верить в телепатию, Митька позвонил сам. Оказался он по каким-то делам в соседнем доме и может зайти, на новую квартиру Крымова полюбоваться, если, конечно, жизнь радует, и алмазы в небе над головой проглядывают довольно отчетливо.
Крымов сообщил, что и с жизнью, и с алмазами дела обстоят нормально, и Митька почти тут же объявился. Квартиру осмотрел. Много на это времени не ушло — не хоромы — тридцать полезных метров.
А потом они решили прогуляться. Когда-то здесь были роскошные вишневые сады и настоящий лес. Сады давно вырубили, а клочок леса остался.
И они долго гуляли. Уже чувствовалось приближение осени — и в пробивающейся через зелень желтизне, и в чуть сладковатом сыром запахе, поднимавшемся от земли.
И так должно было случиться, что в конце концов заговорили они о Мельникове, Звягинцеве, о всех перипетиях этого дела.
Митька Шурыгин почти ничего не знал. Его родственник — Алексей Алексеевич Федин — на все его расспросы только руками махал и за сердце хватался. Крымов вспомнил, что его и на суде не было, и Митька, пустившись в несложные подсчеты, сообщил, что Федин в то время в больнице лежал в прединфаркте. Слава богу, обошлось. И поинтересовался: какой вынесли Звягинцеву приговор?
— Восемь лет.
— За хищения?
— Да, но судили его и за клевету.
— По второй части?
— Да. Три года.
— Редкий случай, — задумчиво проговорил Митька. — Анонимщикам пока удается уйти от ответа.
— Пока, — кивнул Крымов. — Но ты чувствуешь, Шурыга, что все потихонечку приходит в движение. И устоявшиеся позиции, и взгляды, и привычки. Мне бы три года назад сказали, что я доведу дело о клевете до суда, и анонимщик будет осужден, не поверил бы. Ей богу. Вот это радостно, но само дело… Звягинцев… что ж это за человек?!