По милости короля. Роман о Генрихе VIII

Уэйр Элисон

Если бы у Гарри был собственный двор, подальше от бдительного отцовского ока, жизнь шла бы совсем по-другому. При мысли об отце Гарри нахмурился. Жаль его, конечно, он сейчас, несомненно, скорбит по матери, и вообще нельзя не восхищаться отцом, ведь он завоевал королевство, победив узурпатора. И все же отца окружал ореол славы, а не величия. Изможденное лицо, редкие седеющие волосы, сутулая худая фигура – это подошло бы скорее писарю, чем королю. К тому же Гарри всегда казалось, что отец критикует его или говорит ему «нет».

Пока был жив Артур, отец планировал составить для Гарри его собственный двор

в замке Коднор в Дербишире, и тот ликовал в ожидании, когда это свершится. Все говорили, что Коднор похож на крепость из легенд, идеальное место для великодушного рыцаря, каким Гарри хотел когда-нибудь стать. Он представлял себе, что будет устраивать в замке турниры, окруженный блестящими джентльменами и дамами ослепительной красоты, и в один прекрасный день привезет туда невесту, очень похожую на Екатерину. А главное, будет находиться в сотнях миль от Лондона и отцовского орлиного взора. Свобода манила его.

Но потом Артур умер, и король оставил свой план.

– Я уже потерял двоих сыновей, – объяснил он Гарри, который стоял перед ним, сглатывая слезы обиды и разочарования. – Потерять еще и вас, единственного оставшегося у меня наследника, – такого я не могу себе позволить. Я отправил Артура далеко, в Ладлоу, о чем теперь сожалею, а потому намерен поселить вас рядом с собой.

Гарри с трудом удалось сдержать возмущение, когда он понял, что идея отца держать его при себе вылилась в уединенную, почти монашескую жизнь в обществе наставников и под почти непрерывным надзором – за принцем следили, даже когда он выезжал на охоту. В каждом дворце ему отвели новую спальню, куда можно было попасть только через дверь в покоях отца. Контакты Гарри с двором строго контролировались, а свою будущую супругу он видел крайне редко. Очень быстро Гарри стало душно от этой назойливой опеки.

Как-то он осмелился пожаловаться. Отец выслушал его с непривычным терпением, затем похлопал по плечу и сказал:

– Все очень просто, Гарри: я держу вас при себе, потому что люблю и не хочу потерять. Но это не единственная причина. Вы уже приобрели королевские манеры, чувство собственного достоинства и обходительность, но мне хочется, чтобы вы стали еще лучше и подготовились к тому моменту, когда станете королем.

– Нельзя ли мне пользоваться немного большей свободой, сир? – печально спросил Гарри, с тоской вспоминая о Кодноре.

– Вы принц. Живете в роскоши благодаря моему рачительному управлению королевством. Когда-нибудь вы станете королем, унаследуете несметные богатства и женитесь на одной из величайших принцесс в христианском мире. Чем вы недовольны? То, что сейчас вы находитесь под наблюдением наставников, – плата за эти привилегии.

Отец произнес свою отповедь суровым тоном, и Гарри, повесив голову, угрюмо удалился, а когда передал слова короля Скелетону, тот отмахнулся от него:

– Считайте себя счастливчиком, лорд Гарри. В мире не найдется для вас лучшей школы, чем общество такого отца, как король Генрих.

Только мать выслушала бы его и поняла. Но матери теперь нет здесь. Она лежит под плитами алтаря Вестминстерского аббатства. Гарри даже не позволили присутствовать на ее похоронах.

К июню Гарри обнаружил, что гораздо реже вспоминает о недавней утрате и больше думает о будущем. Прекрасным летним

днем, сняв траур и облачившись в роскошный наряд из белого дамаста и темно-красного бархата, Гарри вместе с королем проехал по Лондону к дому епископа Солсберийского на Флит-стрит, где состоялась его помолвка с Екатериной. За два дня до этого отец подписал договор с Испанией.

Войдя в верхние покои, залитые бившим в окна солнечным светом, Гарри увидел свою будущую жену, и у него перехватило дыхание. Она была в девственно-белом наряде, с распущенными в знак чистоты золотистыми волосами. Присев в реверансе, Екатерина скромно опустила глаза. Сердце Гарри затрепетало от восторга и гордости.

Стоя перед епископом, они произнесли брачные обеты. Затем подали вино в драгоценных кубках. Гарри и Екатерина улыбались друг другу и пытались вести разговор на английском, французском и испанском, хотя ни он, ни она не говорили бегло на всех трех языках. В глазах Екатерины Гарри прочел доброту и сочувствие – знак, что она помнит о его великой утрате и пытается утешить. Но было в ее взгляде и что-то еще. Возможно ли, что Екатерина, как почти все, с кем он встречался, тоже попала под власть его обаяния?

Правда, отец очень быстро заставил сына попрощаться с нареченной, и они вернулись в Вестминстерский дворец, а Кэтрин отправилась в дом архиепископа Кентерберийского в Кройдоне, где жила в то время.

– Хорошо, что мы с испанскими монархами смогли получить у папы разрешение на ваш брак, – сказал король, пока они рысью ехали по Стрэнду, а за ними стучали копытами по булыжной мостовой кони немногочисленной свиты короля и принца. – Екатерина была женой Артура, и поначалу мы беспокоились – вдруг она носит его ребенка. Нас заверили, что принцесса до сих пор девственница, но я посчитал разумным получить разрешение, как в том случае, если бы их брак был заключен окончательно. Не допускающее двойного толкования дозволение чрезвычайно важно, так как от законности вашего союза зависит наследование престола.

– Почему так важно, девственница ли принцесса до сих пор? – спросил Гарри, милостиво кивая людям, которые сбегались со всех сторон приветствовать их.

Отец остановил коня.

– Библия предостерегает, что человек, который женится на вдове брата, будет проклят бездетностью, но она же призывает его жениться на ней и растить детей вместо брата. Епископы сказали мне, что главный вопрос – не девственность Екатерины, а носила ли она ребенка Артура, чего, разумеется, не было. Если бы носила, вы не могли бы жениться на ней, Гарри. Но я хотел предусмотреть все. Возможно, что брак был доведен до окончательного заключения, а Екатерина не поняла этого или не заметила, что она недолго была беременна. Только Господу известна правда.

При мысли о Екатерине в постели с Артуром Гарри внезапно ощутил укол ревности. До сих пор он считал, что они возлежали на брачном ложе целомудренно, так как Артур был слишком болен, чтобы предпринимать какие-нибудь решительные действия. Невыносимо было думать, что и тут брат опередил его.

– Но ведь она сказала, что до сих пор дева, – возразил принц. – Она сегодня была в белом платье.

– Это верно, – согласился король. – Екатерина – благочестивая девушка, и я уверен, что она говорила правду. Вам не о чем беспокоиться, Гарри.