По незнакомой Микронезии
Шрифт:
Меня поразило то, что острова Трук, которые в течение тридцати лет так сильно укреплялись японцами, во второй мировой войне не участвовали в боях. Продолжая захватывать все новые и новые менее защищенные микронезийские атоллы, американцы, хорошо информированные о достоинствах этой неприступной естественной крепости, обошли острова Трук стороной. Дублон же они при этом прямо-таки засыпали бомбами.
Хочу заметить, что на Моэне всего один кинотеатр. В течение всех послевоенных лет там демонстрируют фильм – американскую документальную ленту «Бомбардировка Трука». Но картина до сих пор так и не надоела островитянам, которые были когда-то сами свидетелями этих воздушных налетов.
Когда союзники отрезали Дублон от внешнего мира, прервав
Последствия трагического пребывания японцев на Труке ощущаются на островах, и в наши дни. Особенно они сказались на народном хозяйстве. Главным и практически единственным продуктом, который островитяне поставляли на внешний рынок, была копра. Вырубив кокосовые плантации, японцы уничтожили основу экономики Трука.
Словно в «награду» за погибшие кокосовые орехи японцы оставили островитянам на Дублоне и в его замечательной лагуне тысячи и тысячи тонн военного снаряжения. Вот и получилось, что главным видом экспорта островов Трук и всей Микронезии стала теперь не копра, а сталь, железный лом, сотни тысяч тонн никому не нужной ржавой военной техники.
Какая ирония судьбы! Микронезия, которая за всю историю не выплавила ни одного грамма чугуна, у которой нет ни одного металлургического завода, вывозит теперь больше всего железа и стали!
Тихоокеанская война длилась всего четыре года, а на Дублоне островитяне убирают ржавую военную технику вот уже более трех десятилетий, но так и не могут убрать. Ее остатки валяются повсюду. Чувствуешь себя здесь словно в огромном военном музее. Видимо, поэтому микронезийцы решили превратить Дублон вместе с водами омывающей его лагуны в Международный парк мира. Все оставшиеся укрепления, потопленные корабли, аэродром в Этене, доки Дублона и причалы войдут в состав этого парка. Великолепная идея – создать такой парк именно здесь, в тихоокеанском Гибралтаре, на атомном полигоне Океании, в этом якобы земном раю, где без согласия его обитателей сменилось столько воинских подразделений.
РОМАНОМ – ОСТРОВ ЛЮБВИ
После острова Дублон вместе со своими новыми знакомыми, учащимися школы имени Хавиера, я совершил еще одну поездку по огромной лагуне островов Трук. На этот раз мы держали курс на восток. Это была удивительная поездка – лагуна сверкала в лучах утреннего солнца, тысячи маленьких серебряных зеркалец плясали на воде.
Лодочник знал лагуну как свои пять пальцев, что очень важно, так как сотня мелких рифов почти подступает к самой поверхности океана. Этот двухсоткилометровый коралловый барьер особенно опасен возле «высоких» островов.
Лавируя между коралловыми сплетениями, мы осторожно проплываем мимо небольшого островка Фало, затем вдоль широкого западного берега острова Моэн, движемся на юг, к узкому холмистому Фефану,
Теперь наш лодочник направил катер в пролив между южными «высокими» островами Трука – Тсисом и Уманом, а затем повернул на запад к плоскому, с изрезанными берегами острову Тол, похожему на распластавшегося краба.
Наш катер все время меняет курс – на горизонте лагуны Трук то появляются, то исчезают острова. Мне трудно ориентироваться, и вскоре я окончательно запутался.
Передо мной проплывают острова группы Трук. Они возвышаются не более чем на триста пятьдесят метров над уровнем океана, но после низких атоллов Маршалловых островов кажутся микронезийскими Альпами. Гора Винифеи служит нашим ориентиром. Преодолев двенадцать коралловых барьеров, отделяющих Тол от острова Романом, мы, оказываемся у цели нашего путешествия.
Длина небольшого острова Романом – около двух километров, ширина – еще меньше. У овального кратера, горы Винифеи разместились несколько деревень: на севере – Намодру, на юге – Моеи, Вилиси и другие. Ромадом, никогда не играл в истории островов Трук заметной роли. Даже в доколониальные времена он не имел самостоятельности: сначала находился под властью Удота, затем был присоединен к соседнему «царству» Тол. Немногочисленное население острова принадлежит к нескольким родам.
Остров лежит в стороне от морских дорог. Во время моего посещения там не было ни одного белого человека. Иногда сюда, правда, заглядывают миссионеры и периодически наносит визиты американская санитарная служба с Моэна. Черты традиционной культуры Трука на Романоме сохранились в более чистом виде, чем на больших островах. Но и здесь чужеземцы хотели навязать островитянам свои нравы и обычаи. В конце прошлого века на западной окраине Романома обосновался японский торговец, а на восточной – американский. Оба они прежде всего занялись обменом своих винтовок на черепах и трепангов. Чтобы торговля шла бойко, они натравливали одну деревню на другую. В начавшейся резне погибла почти половина населения острова. Оба коммерсанта, прихватив мешки с черепашьими панцирями и богатым урожаем морских огурцов голотурий, покинули Романом. На острове наступил мир. Изолированный от всех островов архипелага, Романом сохранил свою культуру в не тронутом цивилизацией виде.
– У нас, на Моэне, находятся самая лучшая школа всей подопечной территории Тихоокеанские острова; большая поликлиника. На Дублоне вы увидите и японские причалы с доками, и даже разрушенный аэродром. А здесь, на Романоме, живут лишь микронезийцы – местные рыбаки и ремесленники, – объясняли мне мои друзья из школы имени Хавиера.
Я побывал в гостях у одного местного жителя. Он делал лучшие на всем архипелаге «сувениры». Я уже видел замечательные сумочки, которые плетут беженцы с атолла Бикини. Мне даже подарили удивительную морскую карту-сувенир, составленную жителями атолла Маджуро из белых ракушек и палочек. Здесь же, на острове Романом, я познакомился с резчиком по дереву. Он предложил мне на выбор два самых характерных «сувенира» Трука – предметы материальной культуры, известные во всей Микронезии! Первый – отполированная деревянная боевая палица, второй – малый фелаи – «любовная трость».
– Что предпочтете: боевую палицу или, может быть, фелаи? – спрашивает хозяин.
– Нет, я не люблю оружие, какой бы вид оно ни принимало.
– Может быть, фелаи? – повторяет свой вопрос резчик по дереву.
Мои спутники приходят на помощь:
– Понимаете, любовная трость.
Ну, конечно же, я понимаю. И тут я вспоминаю лозунг, который когда-то скандировали активные молодые пацифисты в западных странах: «Любите, но не убивайте».
После моего вчерашнего посещения микронезийского Гибралтара без колебаний голосую за любовь. Я обращаюсь к резчику, который тоже говорит по-английски (ведь американцы много лет уже покупали у него палицы и «любовные трости»), со словами: