По незнакомой Микронезии
Шрифт:
Я понял, что на островах архипелага Трук деньги открывали доступ к сердцу почти каждой девушки. А так как супружескую верность на островах Трук не очень-то чтут, то неудовлетворенная в супружестве жена всегда могла легко найти себе партнера среди молодых парней деревни.
Богатый человек мог позволить себе иметь несколько жен. Я слышал, что и сейчас еще остались на островах последние обладатели нескольких жен. В прежние времена главная жена – лигур– советовала мужу, кого из девушек выбрать в качестве следующей жены.
Многоженство не было здесь
Утверждают, что на островах Трук несколько братьев нередко женились на одной девушке. Такая супруга могла иметь на Труке до десятка мужей. Надо сказать, что одним из главных достоинств островитянки всегда считалась ярко выраженная сексуальность, выносливость в любви, ибо на любовные отношения обитатели островов Трук всегда смотрели как на своеобразную борьбу, состязание между мужчиной и женщиной. Кто выдержит дольше, тот выиграл. И «победительницей», как правило, оказывалась женщина.
Островитянки уделяют своему телу исключительное внимание. Они всячески украшают себя, стараются быть подтянутыми, опрятными.
Известен один традиционный обычай аборигенов островов Трук, о котором пишут все без исключения посетители этого архипелага, – своеобразные состязания между красивыми женщинами. Ценителями красоты обеих обнаженных соперниц при этом оказывались все жители данной деревни. Победительница этого своеобразного соревнования пользовалась всеобщим уважением, у нее появлялось много новых поклонников, проигравшая же при этом «сгорала от стыда».
Приход белых повлиял лишь на внешнюю сторону жизни островитян с Трука. Главное – «любовь к любви», предпочтение физической любви всему остальному – осталось. Эти традиции стали лишь более скрытыми, меньше бросаются в глаза, тем более что японская администрация, сама не ведая того, сдвинула часы любовных свиданий островитян. В прежние времена юноши на острове Романом приходили к девичьим хижинам лишь глубокой ночью. Но японцы ввели на острове комендантский час. В девять часов вечера слышался сигнал местного трубача, который дул в раковину. Жизнь на Романоме замирала. Все жители расходились по своим хижинам, которые они могли покинуть лишь после восхода солнца.
В наши дни парни со своими подругами стараются встречаться здесь засветло и укрываются подальше в буше, потому что даже на этом острове с такими своеобразными нравами за супружескую измену, как я уже упоминал, наказывают несколькими днями принудительных работ. Однако такое наказание никто не считает унизительным, поэтому островитяне по-прежнему предаются любви.
Наверное, лишь один я не воспользовался здесь своим фелаи. Я приобрел его в качестве сувенира, для того, чтобы сохранить воспоминание о далеких, полных любви островах. Когда мои друзья с Трука передавали мне эту замечательную, украшенную изумительным узором «любовную тросточку», один из них сказал:
– Не забывай Трук. Не забывай и нашу поговорку: «Пока человек способен любить, он не умрет, он бессмертен».
В ДРЕВНИЙ УМАТАК, К ОСТРОВАМ ПРЕСТУПНИКОВ
Я прощаюсь с островами Трук и отправляюсь
В своем путевом дневнике я обозначил Гуам как седьмую часть шестичленной Микронезии. Но «седьмая единица шестерки» – явление не совсем обычное. Гуам прошел процесс исторического развития, не похожий на тот, что наблюдался на других островах. Особенно это касается жизненного уровня здешних чаморро.
Чтобы лучше понять настоящее Гуама, надо прежде всего познакомиться с его прошлым. До появления белых людей он развивался так же, как и остальные Марианские острова. Доказательства тому не приходится искать слишком долго. Прямо на центральной площади столицы Гуама, которая называется Испанской, стоит хорошо сохранившаяся латте– высокая колоннада, монумент доколониальной Микронезии. Рядом – элегантные новостройки американского типа. Мне все-таки хотелось сначала увидеть, как выглядел, чем жил этот тихоокеанский остров до появления здесь зданий из стекла и бетона.
Мой друг, островитянин Артур, опекавший меня на Гуаме, посоветовал начать знакомство с историей острова и, собственно, всей Микронезии (так до меня поступали многие путешественники) с одного из красивейших мест Океании – Уматака и его прекрасного залива в юго-западной части Гуама.
Это был дельный совет. По дороге в Уматак я увидел многое из того, что обычно показывают туристам. Дело в том, что этот важнейший тихоокеанский перекресток принадлежит в Основном американским вооруженным силам. Армия же, как известно, не склонна приглашать посетителей осматривать; свои аэродромы или полигоны. Военные занимают северную, к счастью, наименее живописную часть острова, более трети его территории. В основном это равнина, покрытая тропическими лесами. Ее средняя высота – около ста пятидесяти метров над уровнем моря.
Гуам, подобно Италии, по форме напоминает сапог. К югу ландшафт начинает меняться – появляются гряды холмов, покрытых колючей зеленой травой. Они рассыпаны по всему югу и окаймляют знаменитый залив Уматак. Здесь же возвышается и главная гора острова – Лам-Лам, рядом с ней – горы Джумулонг, Мангло и Сасалагуан.
Внутренние районы Гуама (милитаризованный север и «гражданский» юг) безлюдны. Здесь царство бамбука и чопага, из стволов которого раньше, да зачастую и сейчас, строят свои хижины местные чаморро. Тут же растет ифил. Это дерево очень ценится за способность противостоять термитам. Ифил вывозят туда, где живут термиты.
Внизу, у подножия Лам-Лама, кончаются ифиловые и чопаговые рощи. Здесь же раскинулся Уматак, который так пленил меня в Микронезии. Океан глубоко врезался в этом месте в сушу, образовав узкий залив, издавна служивший прибежищем многим кораблям. Еще по дороге к Уматаку я увидел мыс Орот. На нем когда-то стояла знаменитая испанская крепость Святого Креста, не помешавшая, однако, не менее знаменитому английскому пирату Джону Клиппертону проникнуть в залив Апра. Недалеко от бывшей крепости находится старый испанский мост, который я перешел, а за ним – сохранившаяся испанская звонница колониальных времен. Это уже Уматак.