По Нилу на каяках
Шрифт:
Весь день 21 февраля в лицо нам дул свирепый ветер с севера. Мы в изнеможении. Трудно себе представить, как тяжело часами бороться с встречным ветром на реке. Весь день сидим скрючившись в лодочках нагнувшись вперед всем телом, как велосипедисты на своих машинах, чтобы уменьшить сопротивление ветра. Продвигаемся как черепахи, хотя и гребем изо всех сил.
За день прошли не больше двадцати километров, т. е. значительно меньше, чем средняя норма, которую мы для себя установили.
Нельзя сказать, чтобы пейзаж был способен поднять наше настроение. Кругом безнадежно ровная местность. Река пустынна.
Появились большие стаи нильских гусей, бесчисленные колонии диких уток, аисты, пеликаны и целые сонмы маленьких куликов. Вид разнообразных птиц, тысячами рассевшихся друг возле друга или летающих над водой, развлекает нас и помогает коротать часы.
Удачным выстрелом Джон убивает нильского гуся и с торжеством показывает его мне издали. Ну что же, еще не все потеряно! Начинаю обдумывать наше вечернее меню.
Около девяти часов вечера мы замечаем на берегу мигающие огоньки. Это стан шиллукских пастухов. Тут мы и остановимся на ночлег. Пастухи ужинают: они едят своеобразную похлебку из дурры, в которой сварены головы усатой рыбы; ею буквально кишат все лагуны Нила.
Коровы находятся в загоне, сооруженном неподалеку от костров; слышно, как они ударяют копытами о землю и пережевывают жвачку.
Как ни неожиданно наше появление, на шиллуков оно не производит большого впечатления. Они поглядывают на нас, не двигаясь с места.
Спокойно принимаемся каждый за свое дело.
Жан и Джон ставят палатку, я готовлю ужин. Трофей Джона оказывается великолепным: гусь в меру упитан. Решаю его потушить с луком, прибавив мизерную толику маргарина — из меня понемногу вырабатывается настоящий кулинар.
Подхожу к одному из костров со своими котелками. Пастухи отодвигаются в сторону. Мальчик любезно нагребает мне углей, на которых я начинаю тушить гуся.
Жан и Джон все еще возятся с палаткой, которую нелегко поставить в темноте. Как и каждый вечер, раздается брань нетерпеливого Джона: он не то запутался в веревках, не то споткнулся о корень или не может найти один из колышков. И опять, как каждый вечер, ему на помощь приходит Жан и терпеливо доводит дело до конца. Потом слышится лязг и стук металла. Это из оранжевых полотняных чехлов вынимаются наши раскладные металлические кровати. Джону редко удается справиться и с этим, требующим терпения делом. К счастью, Жан опять вмешивается. Если бы не он, мне не часто доводилось бы спать в постели.
Наши друзья-шиллуки по-прежнему невозмутимы, но чувствуем, что они пристально за нами наблюдают. Разговоры прекратились.
На следующий день странное появление трех белых будет живо обсуждаться на более многолюдном собрании, и год нашего посещения запомнится надолго. Через двадцать пять лет шиллуки будут говорить: "Вы знаете, это было в тот год, когда по Нилу проплыли трое сумасшедших".
Благодарим пастухов за их доброжелательный нейтралитет, предложив им полный котелок сладкого чая. Он обходит по кругу, и каждый со смаком делает несколько глотков драгоценного напитка.
Фашода
Приближаемся к Фашоде, испытывая сильнейшее любопытство. С этим названием связана целая эпоха, еще не слишком далекая от нас. Мы проскочили бы мимо, даже не заметив этого места, если бы не скромная надпись, прибитая к источенному червями столбу в конце заброшенной пристани.
Кодок (Фашода) находится вдали от реки. Это небольшое селение, насчитывающее несколько сот жителей. Тропинка, вьющаяся по зарослям, приводит нас к строению, на фасаде которого полустертая надпись: "Маршан, 1898". Вот единственное воспоминание, которое мы увезем о Фашоде. Едва различимая лаконическая надпись — свидетельство эпопеи Маршана, англо-французского соперничества в Африке.
В декабре 1898 года Китченер, только что подавивший восстание махдистов в Судане, спешно отправился на кононерке на Верхний Нил. Ему стало известно, что французская военная экспедиция, проникшая из Конго несколько месяцев назад, расположилась у начала Сэддов и заключила соглашение с вождем шиллуков в Фашоде. То была экспедиция Маршана. Именно ему удалось это невероятное предприятие. В сопровождении тридцати трех белых и пятисот сенегальцев Маршан преодолел болота Бахр-эль-Газаля, более обширные и предательские, чем сами Сэдды.
10 июля 1898 года он вышел к Нилу у Фашоды и там закрепился. Спустя некоторое время у Фашоды появился Китченер, который привел с собой тысячу восемьсот суданских солдат и сотню шотландцев. У Маршана к тому времени осталось всего двести сенегальцев.
Англия не собиралась допустить, чтобы французы укрепились на Верхнем Ниле, в пункте скрещения путей между английскими владениями в Африке от Каира до мыса Доброй Надежды.
Китченер расположился в пятистах метрах от лагеря своего противника и приказал поднять напротив французского трехцветного флага... флаги Турции и Египта. Разыгрывая невинность и стремясь в то же время присоединить к Англии новые территории, он прикрывался авторитетом хедива Египта, владеющего Суданом с 1820 года, а также турецкого султана, номинального сюзерена Египта.
Из Парижа пришли инструкции. Французское правительство, не желая идти на конфликт с Англией, уступило.
Убитый этим, Маршан покинул Фашоду 1 декабря 1898 года. Он гордо отказался от транспортных средств, предложенных его отряду англичанами, направился на восток, пересек Абиссинию и через несколько месяцев вышел к Джибути.
Шиллуки
Шиллуки, чьей скромной "столицей" является Кодок-Фашода,—близкие родственники нуэров и динков.
Одеждой шиллукам служит короткий кусок материй, завязанный на плече. Это придает им античный вид. Зато они любят сложные прически. У некоторых волосы сплетены в форме полумесяца; эта операция требует длительных и терпеливых усилий.
Когда мы прибыли в Фашоду, шиллуки готовились к празднику танца по случаю полнолуния.
Праздник должен был состояться на берегу реки, за селением. К концу дня сюда стали стекаться маленькими группами жители соседних деревень. Женщины держатся в стороне — чувствуется, что они веселы и возбуждены.