По обоюдному согласию
Шрифт:
Я взглянула на записку еще раз.
Правда? Тот, кто написал об этом деле? Профессионал?
Не было никаких предпосылок на Вентурини или Сеймуру, лишь простое незамысловатое объяснение дела. Разбитая при ужасном оправдании в резюме, я быстро набрала в Google-поисковике Дрю Сеймура. С помощью нескольких кликов я нашла его личную страницу Facebook-а. Я обыскала его и нашла стену со статусами, фотографиями, и местами, где он был отмечен. Я также нашла пару групповых снимков в этих местах,
В протоколе, взятом в Эсквайре PH, Наташа Вентурини свидетельствовала, что понятия не имела, как Сеймур добавил средства к ее заявлению. А Сеймур, с другой стороны, свидетельствовал о том, что Вентурини предоставила ему данную информацию. Теперь я должна была найти способ доказать его вину.
Около полудня, профессор Гольдштейн подошел к моему столу.
— Мисс Вулф, как у вас продвигаются дела?
Я улыбнулась своему профессору, который помогал мне в течение последних нескольких лет в юридической школе.
— Отлично, Профессор Гольдштейн. Я действительно взволнована, находясь здесь и помогая тем, чем могу.
— Хорошо. Нам нужен свежий взгляд, особенно на случай с Вентурини. Но, пожалуйста, зови меня Говард, когда мы здесь. Я сожалею, что вы должны следовать со мной на слушание в первый день.
Я схватила сумочку из ящика стола, заблокировав свой компьютер, присоединилась к Говарду.
— Я счастлива, быть частью дела. Не надо извиняться.
Мы направились вниз на улицу, где ждала машина. Поездка к Эсквайр РН была короткой, офисные здания находились всего в нескольких кварталах друг от друга.
Говард придержал двери лифта за мной, когда мы вошли в кабинет. Что говорило о перспективном адвокате. Почти все было белым — диваны, мебель, стены. Абстрактный декор включил различные оттенки синих, серых, и красных. Юридические офисы единомышленников были расположены вдоль стены, и каждый офис отделялся от пола до потолка стеклом. Там не было никаких перегородок, которые я ожидала увидеть. Приемная и зона ожидания были соединены вместе и на плоских экранах в противоположных стенах играли CNN и MSNBC.
— Добрый день. Он ждет нас, — сказал Говард красивой брюнетке секретарше.
— Да. Конференц-зал находится в конце этого коридора. Он будет с Вами в ближайшее время.
Мы с Говардом направились по длинному коридору, и в это время я почувствовала бабочек в животе. Это был первый реальный случай, с которым я буду работать. Мы вошли в массивный конференц-зал. Задняя стенка выходила в сторону Центрального парка и была стеклянной от пола до потолка, а Манхэттен находился тридцатью этажами ниже. Я заняла место рядом с Говардом, спиной к двери, поэтому, мы смотрели на горизонт.
— Говард, друг мой, я думал, мы договорились больше не встречаться.
Мои
— Давай, Хаас. Давай покончим с этим. Я пропустил партию в гольф, потому что ты настаивал на этом сегодня, — пошутил Говард.
О, отлично. Они же приятели.
Мои мысли вернулись к тому, как его губы чувствовались на моих ягодицах, и я опустила голову, надеясь, что меня не узнают.
Хаас вошел со свитой единомышленников, стенографисткой, и свидетелем защиты за своей спиной. Каждый из них занял место напротив нас, прежде чем мы начали. Держа голову низко похороненной в блокноте, я старалась не делать резких движений. Основным направлением его деятельности был Говард и свидетель, не я. Мои ладони вспотели, я вытерла их о свою юбку и глубоко успокаивающе вдохнула.
Слушание начиналось, и я заблудилась в своих заметках, с опущенной головой вниз, так чтобы Хаас не узнал меня, и никто другой не разговаривал со мной. Мое сердце продолжало биться в ускоренном темпе. Я не знаю, что будет полезно, или, в чем я буду нуждаться позже, но записывала как можно больше, пытаясь сосредоточиться на том, о чем они говорили. Прошло несколько секунд, и никто ничего не говорил. Разговор внезапно прекратился, и в комнате воцарилось мертвое молчание. Дыши.
Я подняла голову от своего блокнота и заметила, что все уставились на меня. Медленно, я повернулась вправо и посмотрела прямо в его карие глаза. Его взгляд был словно солнце, обжигающее меня. Воздух в комнате, казалось, исчез. Я была в ловушке. Все присутствующие в комнате ждали продолжения разговора Хааса, но он уставился прямо на меня. Он не разговаривал. Он только склонил голову набок и улыбнулся, о чем я могла только догадываться. Он вспоминал время, проведенное вместе? Озорной взгляд на его лице, казалось, передавал слишком много; этого было достаточно, заставить меня провалиться сквозь дыру. Но этого не происходило.
— Как я уже говорил, — продолжал он, оглядываясь на своего свидетеля.
Я почувствовала, как темно-красный поток пронесся сквозь все мое тело, когда Хаас продолжил с того места, где он остановился. Я снова опустила голову низко, обращая свое внимание на заметки. Когда я встретилась с ним в прошлую пятницу, то была навеселе, и в комнате было темно. Теперь он был другим: его карие глаза выглядели ярче, чем я запомнила. Интенсивность его улыбки, его внимания, хотя и кратких, сделали мои трусики влажными. Все мое внимание было сосредоточено не на работу, а на его руки.