По осколкам твоего сердца
Шрифт:
Мама смотрела на меня, кусая губы и боясь заплакать при всех.
Предательница.
Я сказала это одними губами, без слов, и она поняла. Прочитала. И отвернулась, не в силах вынести мой взгляд. А я пошла прочь. В это же время заплакал Женя – громко, на весь зал, и мама взяла его на руки. А я ушла.
Не стала есть роллы – просто оставила деньги и покинула ресторан.
Я не понимала – как же так? Почему родная мать не позвала меня на день рождения? Почему человек, который меня родил, отказывается от меня? За что она так со
Я шла по вечерней улице, залитой огнями, в своем красивом новом платье, и пыталась окончательно принять тот факт, что теперь мы чужие. И даже плакать не хотелось – слезы закончились.
Отчим добился того, чего так хотел. Он вычеркнул из жизни мамы не только первого мужа, но и его дочь. Меня.
Даже самый родной человек может оказаться предателем.
Меня нагнал Руслан – на его симпатичном лице сияла ухмылка.
– Я думал, будет веселее, - сказал он мне, шагая рядом.
– Поэтому мы с тобой и не можем быть вместе, - спокойно отметила я.
– Не понял.
– Чужое горе для тебя может быть весельем. Я далека от таких вещей.
Руслан нахмурился.
– Я не имел ничего плохого. Просто сказал, что ты могла быть более эффектнее. Могла бы наказать мать, закатив истерику. Начала бы кричать. Вылила бы воду в лицо. Отца бы приступ схватил – он на людях хочет быть идеальным.
– Думаешь, я пришла из мести? – рассмеялась я. – Я пришла, чтобы показать, что все. Больше я не ее дочь. И она это поняла. Если для тебя это повод поржать, лечи голову.
– Можно подумать, твой Барс был идеальным, - неожиданно вспылил Руслан. – Тот еще урод! Всех в страхе держал! Морды бил! Делал, что хотел! Ты на него повелась, а теперь мне предъявляешь, что я моральный урод!
Воспоминание о Диме согрело мне душу солнечным лучиком. Даже слова Руслана не зацепили. Пусть говорит, что хочет.
– Ты его не знаешь. Он не такой, - ответила я.
– Говоришь так, будто он жив.
– Для меня он всегда жив.
– А я? Такое чувство, что я для тебя мертв, - вздохнул Руслан.
– Я же сказала – мы слишком разные. Вот и все, - нахмурилась я. – И вообще, оставь меня одну.
Но Руслан не послушался – так и шел рядом. А когда я запнулась на каблуках и чуть не упала, снова задумавшись о Диме, поймал и не дал упасть. Только руки у него были не такими, как у Димы. Холодными и чужими.
Я вызвала такси и уехала домой. И уже там, сидя на диване и сжимая подушку, рассказывала Диларе обо всем, что произошло. И плакала, уткнувшись ей в плечо, хотя уже ненавидела себя за эти проклятые слезы. Дилара успокаивала меня несколько часов, и в конце концов, мы уснули в обнимку.
Я правда очень скучала по маме.
По той маме, которую помнила с детства.
По той, которая забирала меня из садика, каждый раз покупая что-нибудь вкусное к чаю. По той, которая гуляла со мной по парку и делала вид, что листики – это настоящие деньги. По той, которая клеила пластыри на разбитые коленки и душа на них, чтобы прошла боль.
Этой мамы больше не было.
Она звонила, но я не отвечала на ее звонки – не было желания разговаривать. И называть мамой – тоже.
Следующий вечер я дождалась с огромным трудом. Предвкушение от встречи с Димой опаляло меня, и я с трудом сдерживалась, чтобы не рассказать все Диларе. «Позже, - говорила я себе. – Она узнает все позже!»
К каскадным фонарям на набережной я пришла за час до назначенной встречи. Стояла у перил, то и дело оглядываясь, и пыталась понять, где же Дима? С какой стороны он придет?
Время шло, а его все не было, и не было.
Полчаса, час, два…
Дима не появлялся.
На небе появились тяжелые свинцовые тучи, которые в полутьме казались черными, от реки начало дуть, и теплая погода почти по щелчку пальцев сменилась на прохладную. Вдалеке гремел гром, и на небе появлялись отсветы от молний. Гроза приближалась, но я упрямо не уходила. Стояла на месте и ждала Диму.
Ждала, когда прямо надо мной разорвался громовой залп, заставив вздрогнуть от страха. Ждала, когда небо озарило молнией в виде трезубца, которая попала в реку. Ждала, когда хлынул ливень.
Я промокла до нитки. Замерзла как собака. Но упрямо ждала Диму.
А он не пришел.
Глава 39. Нежданные гости
Самое сложно – отказываться от любви.
Особенно когда любовь рядом.
Особенно когда глаза той, которую любишь, наполнены слезами и болью. И надеждой.
Надежда убивает без оружия. Словно змея обматывает шею и начинает душить. Ты задыхаешься, хватаешь воздух посиневшими губами, но все равно веришь, что все измениться. Что все будет хорошо.
Чушь собачья.
С этими мыслями Барс мчался по трассе в город. То и дело он оглядывался по сторонам. Вдруг слежка? Ее могли организовать рыжий урод и его дружки. Или враги Старика. Но нет, все было чисто.
Оставить Полину было сложно.
В первый раз хотелось кричать и крушить все вокруг. Но его заставили сделать это. Притвориться мертвым. Уехать.
А во второй это стало настоящей пыткой. Только в этот раз Барс сделал это по доброй воле. Не мог иначе. Ведь синеглазка была в опасности рядом с ним. А она не может пострадать. Она не связана со всем этим дерьмом, в которое втянул его Старик.
Он мертв.
Мертвые не должны приходить к тем, кого когда-то любили.
Они не должны оживать – их постараются загнать обратно в могилу.
Барс рисковал, назначив Полине встречу. Честно говоря, когда она потеряла сознание, он вообще хотел свалить. Но не смог. Сделал неуверенный шаг, но вернулся, кинул на землю куртку. Взял свою синеглазку на руки и сел, пытаясь привести ее в чувство.
Она была такой беззащитной, что сердце кровью обливалось. И больше всего Барсу хотелось защитить ее. Закрыть собой. И разорвать на части любого, кто попытается обидеть ее.