По острому лезвию фортуны

Luda Grant

Оказавшись на этаже, мужчина, продолжая сам себе улыбаться, поднял руку и нажал на звонок. Даже представляя, как он сейчас качнет головой и сбежит по ступеням вниз, не поддавался искушениям. Время заставило себя ждать, попытки найти свою силу тоже. Так и не дождавшись, что кто-нибудь выйдет, он снова нажал на звонок. И снова ничего. Ни через минуту, ни через две. Тогда он уже злился и в этой злости дернул ручку, искренне веря, что никого нет дома и что его попытка оказалась абсурдной, даже фортуна хотела это показать. Но дверь открылась.

Сначала

он стоял на пороге, не решаясь зайти. Не боялся того, кто может оставаться там, он боялся, что может обнаружить. Быстро взяв себя в руки, он отогнал дикие мысли и вошел в квартиру.

Первое, что бросилось в глаза — яркий ослепляющий свет. А следующее почти отняло у него дар речи, на какую-то секунду своровало возможность двигаться, дышать и чувствовать. Но еще через мгновение он уже полностью овладел собой и упал рядом с бездыханным телом девушки, нащупывая её едва ощутимый пульс. Поднимая её в сидячее положение, он одновременно набирал номер скорой помощи и думал лишь о том, не опоздают ли они.

— Девушка, без сознания, со слабым пульсом, — почти прокричал он в трубку, отвечая на вопрос принимавшей звонок девушки. И пока диктовал адрес и улицу дома, заметил валявшиеся пластинки от таблеток и пустой стакан из-под воды. Не вслушиваясь больше в голос на той стороне, мысленно только твердил про себя: «Идиотка, идиотка, идиотка…»

========== Глава 2 ==========

Первое, что она увидела, проснувшись — белый потолок. Первое, что почувствовала — свежий теплый воздух, окруживший её, прикасавшийся к неподвижному телу. Сначала это показалось обожествлением, в голове ходила одна мысль, теперь вызывавшая возбуждение и недоверие: получилось? И всё же что-то казалось ей неправдоподобным, нереалистичным. Разве мертвые люди могут чувствовать восторг, могут ли чувствовать прикосновение ветра к своей мраморной коже… Они ведь словно ушедшие вдаль призраки, пропускавшие сквозь себя всё и проходя сквозь всё.

Она попыталась поднять руки, хотела встать, но тело её больше не слушалось, по всей плоти разлилась незнакомая слабость и неприятная боль. Елена повернула голову и в безмолвном трепете закрыла глаза. Рядом с кроватью стояла капельница, прозрачная трубка которой была прижата к её нечувствительной руке. Неизвестная жидкость медленно капала и поступала в истощенный, получивший сильный стресс организм. Белые стены, слишком белая мебель, не такая, как дома, белее, такая присущая лишь больницам, в которых замуровывают подобных ей людей. Теперь девушка тихо на себя разозлилась. Даже с этим она провалилась, как и со всем прежде. Неудачница.

Вдалеке послышались приглушенные мужские голоса. Не торопясь, прикладывая усилия, она с тяжестью открыла веки и осознала, что злилась на себя так сильно, что вскоре устала и заснула крепким сном. Теперь она видела спину высокого мужчины в белом халате. Так хотелось что-то сказать, закричать, заставить отпустить её, но в ограниченных возможностях можно было лишь наблюдать и аккуратно дышать. Она чувствовала, что если захочет, сможет говорить. Если заставят, будет отвечать, возмущаться и плакать. А пока в этом не было надобности, она, даже не вслушиваясь, просто смотрела на широкую спину, не замечая за халатом еще одного человека,

виновника её продлившейся жизни.

Засмотревшись и почти не моргая, глаза понемногу снова начали закрываться, и она даже не заметила, как к ней обратились. Получилось отреагировать лишь со второго раза, когда седоватый мужчина подошел совсем близко к ней и сел на приставленный к кровати стул. В его глазах она хотела увидеть осуждение, презрение. Но вместо этого увидела жалость к себе. Этот человек тоже считал её жалкой. Она закрыла глаза.

— Мисс Гилберт, посмотрите на меня, — проговорил мужчина.

Елена снова открыла глаза, в этот раз нехотя. Было так много, что нужно сказать и так много, о чем нужно умолчать. Подавила желание нагрубить на мягкое обращение к себе.

— Ничего не чувствую, — прохрипела она, смотря прямо на него, не стыдясь положения, в котором оказалась.

— Это неудивительно, у вас усталость. Вашему организму нужно восстановление, дайте себе время.

— Я не должна быть здесь.

— Верно, не должны. Но вам несказанно повезло, мисс Гилберт. Вы чувствуете какую-то боль? — спросил он, положив свою руку на её живот и надавив в нужной области. — Вот здесь. — В ответ отрицательное покачивание головой. — А здесь? — и снова она отрицает. — Хорошо. Через час к вам зайдет медсестра, снимет капельницу. Вот тогда и поговорим.

Он встал со стула и, больше не произнеся слов, вышел из палаты, тихо прикрыв за собой дверь. Оказавшись наедине с собой, девушка снова обратила внимание на потолок, словно находила на белой шпаклевке замысловатые узоры. С необычной легкостью она вздохнула; думала, что вовсе неплохо побыть одной, подумать, мысленно снова и снова кричать на себя и винить в каком-то не просчитанном шаге, испортившем ей ожидания. Еще немного Елена смотрела перед собой, а затем краем глаза уловила чье-то движение, легкое и непроизвольное. Оказывается, она оставалась не одна, а с кем-то еще. И тут до неё дошел этот запах дорогого мужского одеколона, к которому она некогда была привыкшей. Переведя свой взгляд на сидящего возле неё мужчину, она вдруг ощутила пробежавший по всему телу холодок, мурашки по коже, страх, неприязнь. Даже на какое-то мгновение задержала дыхание.

Смотрела прямо на него и наблюдала непринужденную позу. Он сидел, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, гневно на неё смотря, одаряя свойственным ему холодом и безразличием. Ей было немыслимо, почему он сидит возле неё, немо укоряя в осмысленном поступке; как он оказался здесь. И главный вопрос, настигший её в этот момент, сколько времени она уже здесь провела? Часы или дни? Елена вздохнула, не зная, что говорить, благодарить или винить. В какую-то минуту ей стало стыдно перед ним за то, что она лежит, не в силах поднять руку, стыдясь своей выходки.

Пока они в тишине просторной комнаты смотрели друг на друга, ей вдруг вспомнилось всё, от начала и до конца. Их первая встреча и последние брошенные фразы при расставании. Он не знал, что стал той последней каплей, наполнившей чашу. А все, что было после, переполнило, и спустя год всё вылилось наружу. Теперь Елена лежала тут, все еще чувствуя внутреннюю тяжесть, и из-за этого в ней вновь проснулось чувство ненависти.

— Почему ты здесь? — спросила она, пересилив себя. Вопрос дался слишком сложно, она не хотела с ним разговаривать, слышать его.