По острому лезвию фортуны
Шрифт:
Когда он садился в машину, оставив Елену одну, чувствовал усталость и желание вернуться в номер отеля, лечь на холодные простыни и заснуть быстро, надолго, без снов. А теперь это казалось ему каким-то ирреальным желанием, потому что больше спать не хотелось, и он не помнил, когда в последний раз уставал, хотел упасть и не вставать. На наручных часах почти четыре утра, а первые проблески света не дают знать о себе, небо остается таким же почерневшим, не думая светлеть. Может, оно и к лучшему. Предстоящий день пугал, он не знал, что будет с ним делать. Возможно, вернется обратно с той же болью, с которой уехал.
На стоянку тихо заехала машина, остановившись всего в нескольких метрах
Джейсон нажал на газ раньше, чем закрыл дверь в салон, настолько невтерпеж ему было вернуться ко сну, а Деймон лениво сел к себе, откинувшись на спинку кресла. Положил папку на колени и перед тем как отложить крепко запечатанный пакет, с примесью тревоги посмотрел на него. Никогда не чувствовал волнения и тревог, а сейчас вдруг начал, будто в него внесли изменения. Но быстро взял себя в руки и небрежно отбросил вещь на соседнее сиденье, открывая папку и быстро пробегаясь взглядом по выстроенным строчкам, построенной информацией, очевидными фактами. А спустя минуту папка полетела туда же, куда и пакет, но соскользнула и упала на коврик, рассыпаясь.
Машина мчится по мертвой опустевшей трассе, разгоняя темноту ярким светом. Мимо пробегают деревья, они убегают в противоположную от него сторону. Вдавливает ногой педаль в пол и разгоняется до предела, слышен звук работающего мотора, и Деймону это нравится. Скорость его расковывает, освобождает от лишних мыслей, дарит прежнее чувство свободы. Вскоре деревья по обе стороны остаются позади, слева теперь пролетает поток домов, а справа вдаль расстилается бескрайнее море, на которое он больше не обращал внимание. Резко затормозил, машина свернула с дороги и поехала между жилыми домами, направляясь в ту часть, где всё пустовало, стояли заброшенные стройки, и через несколько минут он остановился. Перед ним стоял трехэтажный давно забытый всеми недостроенный коттедж, поэтому мужчина решил использовать его в своих целях.
Выбравшись из машины, он поставил её на сигнализацию, и направился внутрь. Его встретил довольно улыбающийся старый приятель. Они обнялись по-дружески и вместе спустились в подвал по бетонным ступеням, затем прошли в самую дальнюю комнату. Внутри горело несколько свисавших с потолка лампочек, а посредине, привязанный к стулу сидел изнеможенный и окровавленный мужчина, лицо уже успело распухнуть от бесчисленных побоев.
— Он хоть что-нибудь сказал? — спросил Деймон, непринужденно останавливаясь напротив его новой жертвы.
— Абсолютно ничего, просит, чтобы его били дальше. А в этот раз нам мозахист попался, брат, — ухмыльнувшись, ответил Аларик, один из тех мужчин, находившихся в комнате и все время пытавших беднягу.
— Что ж вы его жалеете? Я ведь говорил, если молчит больше двух часов, хватит нежничать.
— Почему именно два часа? — спросил один из некоторых, стоявший в самом углу.
— Больше они не выдерживают, ломаются. Крысы ведь тоже не любят, когда с ними грубы.
Подошел совсем близко к связанному и наклонился над ним, бегая взглядом по его отвратительному
— Я даю всего одну попытку, — холодно произнес Деймон. — Всего одну. Отвечай.
— Пошел нахрен, — улыбаясь, ответил ему тот, едва не выплюнув в лицо.
Резко развернувшись, Деймон подошел к столу у стены и несколько мгновений смотрел на него, выбирая. Тогда он схватил один из пистолетов, закинул в магазин несколько патрон, собрал и перезарядил. В комнате повисло молчание, нарастало напряжение. Каждый находившийся здесь знал, что именно этого человека злить нельзя никогда. В нем слишком легко просыпался дьявол, хладнокровный и бесстрастный убийца, способный на всё, начиная от невыносимых пыток и заканчивая самым страшным убийством. Никаких поблажек, никаких исключений. В его руках все становились марионетками, обреченными лишь на один конец.
Деймон снова вернулся к беспомощному ублюдку, подставляя холодный метал к его голове и снимая с предохранителя. Почти все сдавались, когда он переходил к крайним действиям, переходил на «ты» с жестокостью и полным безразличием. Но этот продолжал молчать, все также улыбаясь. Похоже, он действительно был гребаным мазохистом, Аларик оказался прав. А раз все сводилось к этому, нужно было продолжать.
— Значит, отвечать мы не будем.
Он опустил пистолет и неторопливо начал отходить, повернувшись спиной к пленнику. Однако сзади послышался смех, хриплый и издевательский. Деймон остановился. Над ним насмехался человек, неспособный защитить себя, отстоять, и позволял себе смеяться сквозь жгучую боль. Наверное, ему казалось, что душегуб, которому остальные в этом помещении подражали, потерял всю свою пылкость, смягчившись. А это до покалывающего ощущения по всему телу взбесило. Резко развернувшись, Деймон поднял пистолет и нажал на курок. Сначала послышался выстрел, раздавшийся эхом по всему подвалу, а затем неистовый крик. Это показалось недостаточным, и тогда он выстрелил еще раз, во вторую ногу. Теперь мужчина перед ним почти разрывался от слез, боли и надрывного визжания.
— Ладно! Хватит, — прокричал он. — Скажу, всё скажу!
А Деймон увлекся. Перезарядив пистолет, он снова направил его на кричащего, но как только собрался выстрелить в третий раз, Аларик схватил его за руку и оттолкнул. Пуля вылетела куда-то в стену, никого больше не задев, оружие выпало из рук.
— Ты слышал его, он сдался! — едва не прокричал Аларик, смотря в пылавшие диким огнем глаза. — Сальваторе, что происходит?
Но он не ответил. Окинув взглядом пострадавшего, он направился к лестнице, напоследок кинув, чтобы дальше разбирались без него и как можно быстрее покинул дом, выбираясь на свежий воздух, на улицу, где рассвет уже успел подавить тьму. Почувствовал себя дико, второй раз за одну ночь потерял самообладание, не в силах сдержать свои порывы. Сначала вырвалась неудержимая злость на самого себя, а теперь выливалось всё, все его чувства, которые он обнаружил в себе несколько часов назад. В этом и скрывалась его проблема, он попросту не умел управлять иными эмоциями, кроме ярости, ненависти и чистого, пылающего огнем гнева.
Сел на ступеньки, ведущие к парадной двери, и опустил голову, сложив опущенные на колени руки в замок. Не мог представить себя без причинения боли. Теперь казалось, что если бы в этот момент он не выпустил все накопившееся на того мужчину, сорвался бы на ком-то другом. Аларике, Елене, невинном прохожем. Проблема заядлого дьявола — связать всю свою жизнь с чертовским делом: радоваться, убивая, расслабляться, убивая, очищаться, выплескиваться и страдать, тоже убивая, причиняя боль. Самый важный пункт, написанный маленьким шрифтом.