По поводу прошлой ночи
Шрифт:
Куинн сделал паузу, затем пробурчал:
— Хорошо.
Гарри копнул глубже.
— Что ты имеешь в виду под «хорошо»? Она была просто хороша или же обжигающе хороша?
Губы Куинна скривились от слов моего брата.
— Она была хороша. Просто хороша.
Мой брат рассмеялся.
— Окей, значит, она была хороша как дохлая рыба?
И не подумав, я закричала, защищаясь:
— Эй!
В то же время Куинн зарычал:
— Эй, осторожнее со словами!
Гарри скорчил рожицу и поднял вверх руки ладонями
— Господи, вы ребята слишком чувствительные. Я же шутил... вроде как.
Я посмотрела на Куинна и поймала его взгляд, потом быстро посмотрела на брата.
— Ты ее не знаешь. То, что девушка не раздвигает ноги налево и направо, не означает, что она дохлая рыба.
Куинн самодовольно улыбнулся, грубо и колко ответив:
— А кто сказал, что она не раздвинула передо мной ноги?
Мое сердце забилось чаще. Это, возможно, был единственный раз, когда я услышала, как Куинн говорит что-то с такой злобой в голосе, особенно для того, чтобы причинить кому-то боль. И тогда мне пришла в голову мысль... я действительно не знала Мэтта Куинна.
Я его вообще не знала.
Гарри проигнорировал комментарий Куинна и ответил мне:
— Ты права, Минни. Я не знаю таких девушек, но, несмотря на это, я уверен, что они существуют. К несчастью, все женщины, которых я знаю, используют свою... — он многозначительно прокашлялся, — ... свое обаяние, чтобы получить то, что они хотят.
Не выражая никаких эмоций, я посмотрела на Куинна и приглушенно сказала:
— Я бы так никогда не сделала.
Он фыркнул и закатил глаза. Гарри слегка толкнул локтем мою руку, на его лице читалась растерянность.
— Я знаю, малая. Ты же хорошая.
Встав, я прикусила внутреннюю сторону щеки.
— Думаю, я, пожалуй, пойду домой, Гар. Я чувствую себя не лучшим образом.
Насмешка Куинна исчезла, когда он увидел выражение моего лица, сменившись на обеспокоенность. Гарри внимательно посмотрел на меня.
— Да, ты немного бледная, солнышко. — Он взглянул на свои часы, затем встал. — Дерьмо, мне нужно добраться до работы. Есть кое-какие дела в баре.
Гарри попытался потрогать мой лоб, но я шлепнула его по руке, нахмурившись.
— Ты, что, моя мама?
Из него вырвался смешок.
— Прикуси язык. — Он снова взглянул на часы. — Слушай, мне нужно подбросить тебя, а затем мчаться на работу. Пошли.
Я покачала головой.
— Я могу поехать на автобусе. Я знаю дорогу как свои пять паль...
Гарри уже качал головой, чтобы отказать мне, когда грубый голос Куинна прервал его:
— Я отвезу ее.
Выражение лица Гарри стало спокойнее.
— Серьезно? Спасибо, чувак. Я твой должник.
Но Куинн удерживал свой пылающий пристальный взгляд на мне.
— Без проблем.
Дерьмо.
Куча на куче пылающего дерьма.
Куинн шел к своей машине, и я позволила ему идти впереди меня.
Мне нужно было объяснить ему,
Я просто надеялась на то, что он меня поймет.
Он обязан был понять.
Подняв руку, он нажал кнопку на своих ключах, и серебристый седан был разблокирован. Он открыл дверь для меня, и как только я села, захлопнул ее за мной. Я пристегнула ремень безопасности и подождала, пока он сделает то же самое. Как только Куинн завел машину, я заговорила:
— Куинн, я ...
Но он поднял свою руку, потребовав тишины, поэтому я закрыла рот.
Мы поехали, и на каждый красный сигнал светофора он останавливался, чтобы посмотреть на меня и каждый раз с одними и теми же действиями. Он останавливался, поворачивался, осматривал меня снизу доверху, вздыхал, качал головой, а затем продолжает ехать. По крайней мере, он больше не выглядел злым. Сейчас он просто выглядел уставшим.
— Прости меня, Куинн.
Стиснув челюсть, он проговорил:
— Я не готов разговаривать об этом сейчас.
Я кивнула, заламывая руки.
— Хорошо. — Итак, значит, в конце концов, он собирался со мной поговорить. Это был хороший знак. — Ладненько.
Мое тело дернулось, когда он взорвался:
— Боже, Майя! Миа! Каким бы ни было твое чертово имя! — Он стукнул кулаком по рулю и закричал: — О чем ты, бл*дь, думала?
Мое сердце забилось быстрее, я попыталась объяснить.
— Я...
Но он меня перебил, пронзительно закричав:
— Ты знала меня! Знала! Ты знала, что я был другом Гарри! — он застонал. — Какой трындец. Ну и дела.
Я скривилась.
— Я знаю. Я исправлю этот...
Он заорал.
— Во всем ты виновата! Я не знал, черт бы тебя побрал! — Он повернулся, чтобы посмотреть на меня и прошептал совершенно спокойно. — И ты знала то, что я не знал. — Я не могла поверить, что он все еще продолжал вести машину, как ни в чем не бывало, затем он потянулся и потер лицо рукой, зарычав. — И потом ты на этой пристани... со своим братом! И я не знал! И потом я увидел тебя. И ты лизала это чертово мороженое. — Тяжело дыша, он посмотрел на меня лишь на мгновение, прежде чем раздраженно рявкнуть. — У тебя милое платье.
Я повернулась и прикусила губу, чтобы скрыть улыбку. Он сходил с ума. И это было забавно. Я всегда была тем человеком, который смеялся в самое неподходящее время: свадьбы, похороны, прием у гинеколога.
Его голос был резким.
— И тебе бы лучше не смеяться, Миа. Это не смешно.
Я повернулась к нему лицом, практически полностью всасывая губу себе в рот, потому что это был единственный способ не рассмеяться. Я кивнула, но была уверена, что мои глаза были полны веселья.
Он посмотрел на меня. Затем на дорогу. Опять на меня. Снова на дорогу. Затем он раздраженно сказал: